Джиа горит медленно, кричит и бьется в агонии, верещит, плачет от боли, воет и мечется, словно зажженный фитиль. Элайджа сделать ничего не может, его держат прутья и брат, а то совсем от горя свихнется, сорвется и полетит к чертям вниз, во тьму, за ней — за той, что уже мертва.
Катерина тоже мертва, но появляется в сантиметрах и молчит в упор живьем въедается коньячными глазами в ткани, жаждет, чтобы он боролся. Мужчина же теряет себя, как теряются обычно любимые вещи. И жалко вроде, и в то же время понимаешь, что уже ничего не вернуть. Он, быть может, тает от ее неощутимого присутствия рядом, что-то внутри надрывается, рвется, унося все сдерживающие якоря на дно.
— Катерина!…
Реальность. Сердце в груди бьет по рёбрам и словно Пустая играет на его нервах, а Катерина улыбается — и нет ни слёз на глазах, ни смеха, лишь отголоски прежнего лица.
— Осталось недолго…
— Даже, если завершишь это, моя семья погребет тебя.
— Они попробуют, но шансы на моей стороны. Мои силы уйдут в землю и я возрожусь еще сильнее.
— Ты тело, которое убьет мой брат…
— Думаешь, что твой брат отомстит за тебя? Сподвигнет преданность родной крови. Я была в разуме Клауса и видела, как дорожите друг другом. Как же смехотворна эта преданность родной крови. Сам видишь, к чему это привело тебя. Возможно, теперь ты понимаешь, что семья – это проклятие. Мы наследует грехи тех, кто пришел прежде нас и эти же грехи передаются после. Например, твоя племянница.
— Нет! Не за что!
— Почему? Потому что твоя семья защитит ее? Бедняга… Вы даже друг друга защитить не можете. Ваша племянница рожденная от моей кровной линии и может уничтожит меня, не могу допустить этого.
Погибает, а она проводит по его лицу костью. Она показывает то, что он вовсе не желал видеть.
Видит ее труп у его ног с петлей на шеи.
Ужас. Оцепенение. Коснуться ее холодной, бледной кожи дрожащими рука, отшатнуться, когда глаза Катерины сверкают голубым.
Обычно он скуп на слова и эмоции, но не сейчас. Сейчас слезы и он не простит себя. Ему не нужно готовиться к худшему, ведь худшее уже наступило.
Страх, холодный пот и ее голос.
— Ты убил её. Убил свою Катерину, предал, спал с Хейли, говорил ей что-то о любви. Предатель любви. Все, кого ты любишь, Элайджа, рано или поздно умирают, и это ты всему виной. Ты спусковой механизм. Винтик в этой системе. Черная метка, — говорят ее губы, а глаза горят ультрамарином. — И следующей жертвой будет Хейли…
Это ведь не Катерина, а Пустая, которая завладела ею.
В горле встает ком.
Сил нет даже чтобы шевельнуть рукой.
— Ты всего лишь галлюцинация. Пустота, запертая где-то, ищущая выхода.
— Нет. Я — это твой самый большой страх, — видение поднимается с пола, отбрасывает веревку с шеи и приближается вплотную, дышит на ухо, — Я лишь доказательство, что ты монстр. Убийца. Ты есть тьма. Темная сила, которая уничтожит все. Вся твоя семья. Сколько света и душ вы погубили? Меня ты тоже погубил.
Легче потерять сознание.
И каждый день, каждый сон – это борьба. Ему невыносимо трудно видеть оболочку, ощущать, но не иметь права прикоснуться, потому что дальше — тлен, потому что дальше — смерть. А чертова Пустота так сильно вжилась в образ Катерины, его, Элайджи, жгучей, страстной, свободной, что оторвать уже невозможно. Выцарапать тоже. Мужчина пробовал — тень только смеется, цокая каблуком.
***
А дальше еще страшнее. Страшнее, потому у Кетрин в руках сердце Хейли и губы Пирс испачканы кровью.
У нее лицо вымазано кровью, не в том настроении, чтобы быть аккуратной и милой.
Сперва изгрызла шею, Хейли, хотя та попыталась укусить ее и у нее это вышло.
Хейли бы все равно в этой схватке не вышла победительцей, ведь Пирс расчетливее и укус оборотня не повлияет на ее состояние, чем обычно.
Кетрин не в духи и ей невыносимо.
Причина агрессии и злобы Пирс банальна – ревность.
Элайджа с Хейли, а ее хондрит, выворачивает на изнанку. Правда, перед этим Элайджа долгие месяцы клялся в любви Кетрин, а потом был с Хейли и все это разорвала ее на части.
Вот так, просто.
Хейли знала, что погибает за то, что другой больно и горько.
— Я не молю о пощаде, стерва, — шипит Хейли, отчаянно пытаясь в себе силы подняться после удара Пирс, который впечатал ее в стену так, что штукатурка полетела и не находит их.
— Я здесь, чтобы закончить все это. Я видела другое будущее Элайджи. Видела это будущее с собой. Теперь он увидит твой труп, - небрежная усмешка касается губ убийцы.
Так вот, Хейли Маршалл, гибнет за за разбитое сердце и за израненную душу, за свое грехопадение не с тем. Кетрин Пирс убьет ее, даже если сама умрет.
— Никто не станет тебя оплакивать, Хейли, как и меня, - серьезно говорит она.
— Что ты несешь, шлюшка? Разве ты лучше? Поверь, о твоей репутации и обманутых мужчинах я знаю… Для тебя « Я люблю тебя» ничего не значит. У тебя нет сердца! — Хейли вдруг становится тяжело дышать.
— Я и не ожидала, что ты поймешь, волчонок, но когда-то и я верила в любовь и любила. Любила Элайджу. — хмыкает и одним точным движением пробить кулаком грудную клетку Хейли и вырвать ее сердце.
Сердце еще билось, когда Кетрин разжала окровавленные пальцы и выронил сердце под ноги Элайджи, который кричит.
Обе мертвы.
Он не может дышать, ведь у ног сердце Хейли, а на шеи укус оборотня и вряд ли брат излечит ту, которая убила мать его ребенка, а Элайджа вряд ли простит Катерину.
В одночасье потерял любовь.
В одночасье потерял себя.
В одночасье потерял все.
Этого он и боялся. Боялся потерять семью и любовь.
Пустая сильная и если пожелает, то мертвыми он увидит всю свою семью : Фрею с перерезанным горлом, то, как Никлаус обращается в горстку пепла, отравленных ядом Марселя тела Коула и Ребекки и самое страшно Хоуп на груди мертвой Хейли.
Пустота играет на его нервах.
Он ведь знал, что семья придет, не оставит его.
— Ты ведь не думал, что мы просто оставим тебя умирать?
— Фрея, ты должна уйти.
— Замолчи! Не трать силы.
Хейли и Фрея вместе с Клаусом не могли оставить его. Умирать вот так.
В жизнь может случиться всякое. Но семье никогда не оставит его. Катерина никогда не оставит его.
Может и глупо или бессмысленно, но ясный рассудок берет верх.
— Брат, я не оставлю тебя!
Фрея Майклсон пойдет до конца в этой войне и не остановится, чтобы спасти любого из своей семьи.
Все что происходит с ним происходит с ней. С тех пор, как их души связаны. С тех пор, как дух из которого исходило голубое свечение открыл черную дверь. Рваный шепот горит на давно забытых губах. Майклсон веки разлепить не может или не хочет. Видеть ее опять, будто деревянным колом в сердце, болезненно и мучительно. Она же берет в руки его лицо в свои руки, а под его ребрами швы. «Ты живой. Ты все еще можешь дышать и дыши» - повторяет в унисон, улыбаясь.
Это ее дух. Она свободна. Он видит ее. Столько они уже прошли.
Теперь она рядом и не нужно много слов. Она не представляет, что будет если он умрет.
Она спасет его заставит бороться.
— Элайджа, Элайджа, Элайджа, — вампир слышит, борется с желанием вновь поверить в чудо, и нужно снова столкнуться с Пустотой, — Хватит, пора сражаться. Пока сердце бьется и я сдерживаю ее, пока могу, но это не бесконечно. Элайджа, это я. Посмотри на меня. Борись. Я тебя не отдам ей.
Кетрин настоящая на мгновение, будто миры где-то, которые были врозь слились в один. Она светится счастьем и теплом, словно живая протягивая к лицу мужчины ладони. Молчания не слышно — брюнетка повторяет его имя. А оно пахнет ничьей не виной. Оба виноваты.
— Меня уже не спасти. Она хочет меня забрать. Если Фрея заточит Пустоту, то моя семья будет свободна, а моя смерть не станет напрасной.
— Я не позволю, слышишь? Идиотский дух не заберет тебя, пока я рядом. А я буду рядом, пока не останусь без сил. Слышишь, Элайджа? Я сдержу ее, — брюнетка обнимает обессиленного Майклсона за плечи, гладит по мокрым волосам, кладет свою голову на его спину.