Я вызвала «Скорую». И как только диспетчер сообщил, что «Скорая» выехала, Света со стонами очнулась.
– Отлично. Врачи едут, – произнесла я железным тоном. – Давай мойся и вернемся к нашему разговору.
Я понимала, что все идет к тому, что мама была права. Света не выглядела обиженной и несчастной – только расстроенной и запуганной. Но не как жертва. А как преступник, которого вот-вот раскроют.
– Отмени «Скорую». Прошу, – простонала Света.
Я быстро позвонила и попросила «Скорую» не приезжать, и Света пошла мыться. Выйдя из душа, она с максимально сонным и усталым лицом пошла к кровати.
– СТО-О-О-Я-Я-Я-ТЬ!!! – закричала я, срываясь на смех. – Иначе сейчас будешь спать на улице.
– Что ты от меня хочешь? – самым трагичным голосом, на который только была способна, тихо произнесла Света.
Я спокойно и жестко ответила:
– Снимок. Покажи сучий снимок.
– Таня, ты видела меня, видела мои некрозы! Ты видела, как я сломала сама себе палец! Как я лысею! Ты мне не веришь?
– Снимок. Мне плевать на все остальное. Здесь и сейчас. Мне нужен снимок.
– Да на хрен мне это не нужно!!! – с криком Света швырнула телефон в другой конец комнаты. – Ты общалась с моими врачами!
– О, кстати, было бы неплохо спросить у них!
Я начала незаметно набирать номера Глеба Когановича, Яна и других ее знакомых. Света по моему виду поняла, что я делаю, и бросилась к телефону.
Но опоздала. Из одного аккаунта она забыла выйти, и когда я набрала «онколога Елизавету», Светин телефон зазвонил. Она схватила его и отключила звук. Но было уже поздно. Миша взорвался:
– ТЫ ЛИЗА?! ТЫ – ЭТО ЛИЗА?! Я УБЬЮ ТЕБЯ!!! – и кинулся к ней.
Я схватила Мишу за плечо и аккуратно посадила рядом с собой.
Света выглядела как дикая кошка, перед которой захлопнулась дверь клетки. Некоторое время она еще металась и пыталась что-то придумать, но понимала, что обречена. Постепенно она успокоилась и сказала:
– Я больна шизофренией. Я вам все расскажу.
Маски сброшены
Я добилась своего, и моя холодность резко отпустила. С ужасом я посмотрела на Свету. Ее слезы, недавно текущие по щекам, как будто сами вернулись обратно в глаза и высохли. Взгляд ее стал чужим, а болезненность и усталость прошли в секунду. Она будто сняла маску. Ее лицо полностью поменяло выражение, и я будто бы даже не узнавала ее. Ее вздернутые брови, дергающиеся щеки и надутые губы в момент расслабились и сползли вниз, как расплавившаяся глина. Она выглядела уродливой. Я не была уверена, что существо, которое сидит передо мной, вообще человек.
Светлана Владимировна Богачёва села, расставила ноги, собрав между них свой ситцевый халат, и в такой позе начала свое повествование:
– Я очень тяжело больна. У меня шизофрения.
– Ты думаешь, теперь тебе возможно верить? – засмеялась я.
– Невозможно. Ты и не обязана.
– Если Лиза ненастоящая, то кто еще? – допрашивала я жестким голосом.
– Почти все. Глеб Коганович, Женя, дочь Юля, Лена, Ян и другие.
Я пришла в ужас. Точнее, в его подобие. Я понимала, что должна его испытывать, но не могла. Я почти ничего не чувствовала. Мой мозг работал как компьютер, вспоминая каждый элемент нашей совместной истории.
Я отсела от Светы на кресло и исподтишка начала снимать ее на видео. Меня потом спросят, зачем я это сделала. Ответ простой: «Чтобы у меня были доказательства. Иначе бы вы мне не поверили». Не поверили бы тому, что эта история случилась со мной.
Я начала свое знаменитое интервью со Светланой Владимировной Богачёвой. И спрашивала почти про каждый эпизод. Света отвечала:
– Это не я. Во мне другая личность, которая это все создает. Она это все проворачивала, но сейчас сижу я настоящая. Она ушла. Ее раскрыли, и ей больше нечего здесь делать. Спрашивай что хочешь. Мой брат Ваня не вешался. Жив и здоров.
– Подожди, но мне пришла бумага, на которой написано, что в результате расширенного суицида твои племянники…
– Да. Это я ее отправила, – перебила Светлана Богачёва.
– Ты отправила ее? И написала ты? – уточняла я каждую деталь.
– Да.
– Она выглядела как официальная и была с печатью. Как ты это сделала?
– Она была скачана с интернета по первой ссылке в гугле. Она гениальна! Держит в голове все факты. Все подробности всех историй, – в Светином голосе чувствовалась омерзительная гордость.
– «Она»? – переспросил напуганный Миша.
Я посмотрела на Мишу. Он сидел на ручке кресла рядом со мной, вцепившись рукой в его спинку. Я кивнула Мише, намекая, что нам только что объяснили про раздвоение, а то и растроение личности.