Федя вздернул брови, его лицо исказилось гримасой крайнего изумления. Он наклонился и надул щеки, стараясь сдержать смех. Затем набрал кучу воздуха в легкие и шумно выдохнул, покачивая головой.
– Может быть, – подуспокоившись, загадочно ответил Федя.
Наши шутки были очень злые. Но это было не злорадство, а истерика. Наша подруга умирала на диване, а мы играли в карты и больше ничего не могли сделать. Изредка я подходила к Свете и засовывала ей в подмышку градусник, проверить, не поднимается ли температура. Градусник показывал стабильные тридцать шесть и шесть. Но сама Света была вся горячая, на ее лбу проступили капли пота, а коротенькая челка намокла.
Время тянулось невыносимо медленно. Вдруг мне пришло уведомление на телефон, и мы с Федей синхронно подпрыгнули на месте, испугавшись внезапного звука. Писала Лиза:
«Привет. Я в самолете. Из поля зрения ее не выпускать вообще. Умрет – через час вызывать ”Скорую“».
«Хорошо. Она ввела себе в спинной мозг ванкомицин. Это что и можно ли так вообще?»
«Конечно нельзя! Это антибиотик! Ну, она в таком состоянии, что эти действия либо вылечат, либо ускорят смерть. Ты меряешь ей температуру?»
«Постоянно. Тридцать шесть и шесть. Но она вся горячая при этом».
«Так бывает при нейроинфекциях. Все, я взлетаю. Буду снова на связи через несколько часов».
Я прочитала сообщения Феде, и мы посмотрели на Свету. С дивана начала капать какая-то жидкость, и в комнате повис мерзкий запах аммиака.
– Что это? – скривился Федя.
– Недержание. Блин. Надо передвинуть ее немного или вообще отвести в кровать, и я приберусь. Поможешь?
– Сам хотел предложить, – подмигнул Федя, пытаясь поднять мне настроение.
Федя потушил сигарету, взвалил на себя Свету и отвел в комнату. Я вытерла пол, закинула испачканные подушки и простыни в стирку, залила диван чистящим средством и распахнула окна.
Федя вернулся из комнаты. Мы сели у окна и закурили. Федя взял меня за руку.
– Тань, даже если она сегодня умрет, знай, что все будет хорошо. С тобой все будет хорошо, и я рядом, – заверил меня Федя и протянул руку для пожатия.
– Спасибо, брат, – улыбнулась я и пожала его руку. Я была очень ему благодарна. До безумия благодарна.
Я положила голову Феде на плечо. Я не любила тактильные контакты, но Федя был мне давно как брат. Я легко воспринимала объятия с ним. Хоть и недолго, минут пять. Зато это на пять минут больше, чем со всеми остальными, – кроме Миши, конечно.
– Скоро Саня подъедет, – сообщил Федя.
– Боже, а ее-то ты зачем в это втягиваешь? – встрепенулась я.
– Ой, да она сама давно втянулась, – фыркнул Федя.
Это была правда. Саня, девушка Феди, была частым гостем в моем доме, они почти всегда приезжали вместе после театрального. Саня долго утешала Свету, подбадривала ее, всегда интересовалась самочувствием и предлагала свою помощь.
Федя пошел заваривать кофе. Я взяла телефон, чтобы написать Глебу Когановичу, но передумала. Не было сил.
Вскоре пришла Саша. Мы втроем пили кофе, играли в карты и морской бой. Так прошло часа три. Вскоре мне написала Лиза – она прилетела в Петербург и снова была на связи:
«Я прилетела. Мне к вам? У меня просто криз гипертонический, домой заеду, таблеток выпью и могу приехать».
Я сказала Феде загуглить, что такое гипертонический криз. Взяв в руки телефон, он с серьезным видом прочитал вслух: «Гипертонический криз – серьезное клиническое состояние, характеризующееся резким подъемом артериального давления. Опасность кроется в высоком риске повреждения органов-мишеней, которыми являются сердце, глаза, почки и мозг».
Отлично! Мало мне одного полутрупа, так еще и восьмидесятилетний онколог собирается ко мне приехать с этим кризом!
«Ни в коем случае не приезжайте, лежите», – написала я Лизе.
Вдруг в коридоре показалась Света. Я вскрикнула:
– Смотрите, живая!
Света улыбнулась и рухнула на пол. Под ней начала расползаться лужа мочи.
Мы растолкали ее, посадили на диван и начали снова убирать квартиру. Вскоре Света пришла в себя и попросила чай.
Мы втроем наперегонки бросились к чайнику. Неужели Света захотела чай! Это хороший знак! Неужели кризис миновал?
Света аккуратно хлебала из чашки чай. Мы с Федей и Сашей веселились, Света смеялась. Я написала Лизе:
«Живая. Пьет чай, смеется».
«Ничего себе! Какая она умная! Я про интратекальный ванкомицин даже не подумала. Я и вводить его не умею! Как она сама себе его запихала? Это больно должно быть жутко».
«Ну, кричала она сильно».
«Завтра продолжим. Его надо десять дней вводить. Молодец, Таня. Этот день ты пережила».