Утром из больницы вернется Света. Надо успеть выспаться. И кажется, мне больше нельзя пить алкоголь. Надо собраться. Это просто минутная слабость. Ничего серьезного же не случилось.
Отек Квинке
Отек Квинке – страшная аллергическая реакция, когда опухает лицо, глаза, а главное, горло так, что невозможно дышать. Отек перекрывает дыхательные пути, и человек умирает. Мой первый отек Квинке случился в три года. Мама готовила рыбные котлеты, я их съела и почти сразу же упала, задыхаясь. Так мы узнали, что мне нельзя рыбу и морепродукты. С тех пор я никогда их не ела. Не считая случая в детском саду, когда воспитательницы решили, что я не ем селедку не потому, что мне страшно умереть, а потому, что я выпендриваюсь. И насильно запихнули ее в меня.
Когда начался отек Квинке, они решили, что я драматизирую, – я была очень ранимым и истеричным ребенком. Но когда они увидели, что я в кровь ногтями раздираю себе горло в попытках вдохнуть, то вызвали «Скорую».
Мама была очень зла, но воспитательницы убедили ее, что, конечно же, читали мою медицинскую карту и знали про мою аллергию. А селедку я сама украла с кухни. Мало того что они чуть не убили меня, так еще и когда я рассказала маме, как обстояло дело на самом деле, мне никто не поверил.
После этой истории я помнила, что слово ребенка всегда будет в проигрыше против слова взрослого. И я хорошо помню ту бурю эмоций, которую тогда испытала. Я кричала, била ногами по полу, рыдала и была в совершенном отчаянии. Потом я узнаю, что эта была реакция на несправедливость, и такой острой у меня она будет всегда. Света тоже не выносила несправедливости. И когда мы это обсуждали, я рассказала ей эту историю. Как и то, что мне совсем нельзя рыбу. И чтобы в нашем доме я ее не видела.
Еще один случай отека Квинке был у меня в шестнадцать. Я была в ресторане у друзей, и мне подали пасту, в соусе которой были анчоусы. Я их не почувствовала. Когда горло начало опухать, я закинула руки назад и отчаянно пыталась снять с себя модный в те годы пластмассовый чокер, впившийся мне в горло как петля на шее повешенного.
С тех пор никаких подобных случаев не случалось. Рыбу я не ела и даже не позволяла никому держать ее в доме. Миша даже не ел рыбу перед встречей со мной, чтобы была возможность меня поцеловать. Ни на что другое у меня никогда не было аллергии. И об отеке Квинке как о реальной опасности я никогда не думала. Ведь я точно знала, что его вызывает, и этот фактор из моей жизни был полностью исключен.
В августе 2021 года я проснулась от резкой боли в горле. «Черт, кажется, я заболела», – была моя первая мысль.
Я встала и пошла в ванную. После инцидента с раковиной Света купила новую, намного лучше и красивее прежней. Я сполоснула горло, но боль не прошла. Я закашлялась. Очень странное ощущение. Как будто я не могла что-то выкашлять. Будто кусок чего-то застрял в горле. Но я ведь только встала и ничего ела. Странно.
Я продолжила кашлять в попытке избавиться от неприятного ощущения в горле. И в какой-то момент упала на четвереньки, страшно хрипя. Примерно так выглядит наша кошка Рэя, когда не может откашлять комок шерсти.
В ванную зашла Света и подняла меня. От резкого подъема этот воображаемый ком как будто встал поперек горла, и я перестала дышать.
– У тебя отек Квинке! – воскликнула Света.
Я сначала даже не поверила. Откуда? Я судорожно начала перебирать в голове, что же такого рыбного я могла съесть. Совершенно ничего. И почему утром? Не могла же я во сне заказать себе суши.
Света кинулась к своей сумочке и вытащила преднизолон – сильное гормональное средство, останавливающее отек Квинке. Она быстро набрала шприц и ввела лекарство прямо мне в пятую точку.
Я не могла дышать. Язык распух и вываливался наружу, слюни текли рекой. От желудка до горла жгло и кололо, будто мне вставили острую шпагу в пищевод.
Через несколько минут опухоль спала, и я задышала. Каждый вдох как будто резал легкие. Дышать было очень больно.
Спустя двадцать минут мне стало сильно легче. Отек спал. Слезы текли по щекам. Как же я была благодарна Свете. Она спасла мне жизнь. Только Света, спасая меня, не выпендривалась, как я. Какая я все-таки жалкая. Жалуюсь на жизнь, как тяжело со Светой, уже как будто позабыв, что она больна и мой долг – спасать подруге жизнь.
Через час меня отпустило. Я убрала за собой слюни, которые напустила на подушку, и закинула в стирку чехлы от дивана. Света сделала мне чай.
– Света. Ты спасла мне жизнь. Спасибо, – сказала я.
Я была ей очень благодарна. Я чувствовала, как быстро бьется мое сердце, и была очень рада, что жива.