– Куда ты? Когда?
– Вечером у меня самолет. В Стамбул. Ян купил. Который сообщил мне, что надо бежать.
– Господи, какой это все кошмар. Таточка, я надеюсь… – Бабушка осеклась: – Нет. Я не надеюсь. Я знаю точно, Таточка, что мы еще увидимся. Моя девочка. Мы обязательно еще увидимся. Пожалуйста. Скажи, что мы еще увидимся.
– Клянусь. Бабуль, клянусь, что мы еще увидимся. Я сделаю все для этого.
Бабушка вышла проводить меня на лестницу. Пока я спускалась, мы продолжали общаться.
– Я не прощаюсь с тобой. Не прощаюсь, – плакала бабушка. – Мы обязательно свидимся. Солнышко. Обязательно мы еще свидимся.
– Конечно! Обязательно! – отвечала я.
Слезы текли ручьем по моему лицу. Я вышла из парадной и разрыдалась в голос. Хотелось просто кричать.
Я закурила, вышла из двора и пошла пешком в сторону Апраксина переулка. На меня оборачивались люди, а я шла и плакала. Я вдыхала полной грудью петербургский воздух, точно зная, что обязательно вернусь. И мы с бабушкой обязательно встретимся.
Домой я вернулась заплаканная. Уже подъехали Миша и Саня, девушка Феди. Все вместе мы сели на кухне. Света сказала, что я должна сдать ей свой телефон и макбук, чтобы не было лишних проблем, и я последовала ее совету.
Федя пытался сдерживать слезы и улыбался. Мы включили песню «ДДТ» «Песня о свободе». Запел родной до боли голос Шевчука, на котором мы с Федей выросли. На припеве Федя отвернулся к стене и разрыдался. Я взяла его за руку. Его трясло. Он постарался мне грустно улыбнуться, но у него это плохо получалось.
Эту песню я так ни разу не послушаю в эмиграции. Просто не смогу.
На Мише не было лица. Я подловила момент, когда мы остались вдвоем, и сказала:
– Тебе нужно доучиться в институте. Я все понимаю. Нам лучше расстаться. Отношения на расстоянии та еще хрень.
Миша обнял меня и сказал:
– Нет. Я люблю тебя. Если станет сложно, будем что-то решать. Я тебя люблю, слышишь? И хочу быть с тобой даже на расстоянии.
– И я тебя люблю, – ответила я.
Я обняла Пепегу. Он не понимал, что происходит, и взволнованно бил хвостом.
– Я заберу тебя к себе, малыш. Обещаю! Я не бросаю тебя! – утешала я пса.
Я очень хотела попрощаться и с папой, но он был на работе. Я сказала Свете, что мне нужно съездить к нему. Она убедила меня, что на это нет времени.
Я записала Мишин, Федин, Светин и Данин номера на бумажку. Всю технику по настоянию Светы я оставила в России. Написать я им смогу, когда уже в Турции куплю себе новый телефон и сим-карту.
Такси отвезло нас в аэропорт. Я смотрела в окно и жадно ловила глазами мрачный февральский пейзаж Петербурга. Мы поехали через Невский проспект, и я мысленно прощалась с любимым городом, пытаясь напоследок как следует разглядеть каждое здание, которое знала с детства. Шел снег, на улице было уже темно. Меня провожали Федя, Миша, Саня и Света, но я не помню, как попрощалась с ними и прошла на посадку.
Полет был с пересадкой в городе, название которого я даже не запомнила. Помню, что проходила паспортный контроль и пограничник весело спросил меня:
– Куда летите? Надолго?
– В Стамбул. Отдохнуть.
– А чего плачете? – пытался подбодрить меня пограничник.
– Я с пересадкой. В прошлом самолете грустный фильм смотрела, – соврала я. Затем улыбнулась и вскинула вверх брови.
Пограничник рассмеялся и поставил в паспорт штамп:
– Хорошего пути.
Самолет в Стамбул оторвался от земли. Я покидала родину со списком номеров в кармане и одним маленьким чемоданом.
На самом деле в России меня никто не преследовал. В очередной раз от лица Яна мне писала Светлана Богачёва. Интересно, что он делал в этот момент? Когда от его имени напуганная до смерти девушка отправлялась в абсолютно ненужную эмиграцию, проливая такие же ненужные слезы и обещая своей бабушке когда-нибудь увидеться снова.
Но чего я не знала и не могла предположить – так это того, что в тот день я видела бабушку в последний раз. Больше мы никогда не увидимся.
24 февраля 2022 года
Приземлившись в Стамбуле, я доехала до района Бейоглу, нашла свой хостел и легла спать. Проспала я почти сутки, проснувшись вечером двадцать второго февраля.
Я даже не сразу поняла, где я и что случилось. Вспомнив про внезапную безумную эмиграцию, я сразу же распереживалась: черт, который час? Какое число? Там же все волнуются!
Я выскочила из хостела, разменяла доллары на лиры и в ближайшем ларьке купила телефон и сим-карту. Написала Свете, Феде, папе и Мише, что прилетела, выспалась и со мной все хорошо. Написала и Дане большое письмо, что мне срочно пришлось покинуть Россию и чтобы он не волновался. Позвонила бабушке. Бабулита была очень взволнована. Спрашивала, как я себя чувствую и как устроилась.