– Вы берете Пепегу и кошек? Не бросайте их! – взмолилась я.
Мне было очень страшно, что с животными что-то случится. Я чувствовала, что они – моя ответственность.
– Не бросим. Пепега очень переживает, что тебя нет. От еды отказывается.
У меня ком подступил к горлу.
– Господи. Маленький мой пес, – заплакала я.
Через три дня я вылетела из Стамбула в Ереван. Когда мы прощались с Анной и Эйсом, они почему-то плакали. Я удивилась, что за несколько дней мы успели так подружиться. Анна не хотела, чтобы я улетала. Чтобы держать связь, мы подписались друг на друга в соцсетях, и ребята проводили меня в аэропорт.
Я часто думаю: насколько же все удачно сложилось для Светланы Богачёвой. Она вывезла меня из России и явно искала повод присоединиться ко мне. Чтобы я была с ней одна. Подальше от Феди, Дани, Миши, бабушки и отца. А тут даже придумывать ничего не нужно было, – кроме повестки, которую ей, разумеется, никто не присылал. И накал страстей в Светланином стиле. Узнав новости о начале спецоперации, многие на панике ломанулись из страны, и она якобы тоже.
Единственное, она взяла с собой Мишу. Я долго думала – зачем? Она же хотела меня оградить ото всех. И пришла к выводу: у Богачёвой не было загранпаспорта, как и у Миши. Ей было выгодно через него притащить меня в Армению, куда не требовался загранник. Она понимала, что конкретно к ней в Армению я не поеду. Но поеду к Мише.
В Ереван я прилетела поздно вечером. Я очень хотела, чтобы Миша меня встретил. Но Света сказала мне, что меня встретит она и что они с Мишей уже нашли дом, куда пустили с животными. Я не понимала, почему и в эмиграции мы должны жить вместе.
В аэропорту она кинулась ко мне с объятиями.
– Ты же знаешь, что я не люблю обниматься, – поморщилась я.
– Ну, я просто рада, что мы все снова вместе!
Света хлопала в ладоши и улыбалась от уха до уха. Она меня раздражала.
– Кстати, об этом. Давай выйдем покурим, – грубо бросила я.
Мы вышли из аэропорта. Небо было черное и все в звездах. Я спросила Свету:
– Почему Миша не встретил меня?
– Он дома. Кто-то же должен сидеть с животными.
– Почему ты не осталась?
– Ты не хочешь меня видеть? – вздернула брови Света и распахнула обиженные глаза.
– Нет, дело не в этом.
Хотя дело было почти в этом. Светы стало слишком много. Я хотела увидеть своего любимого мужчину. Обсудить с ним все новости. Узнать, как он себя чувствует, взять его за руку. А приехала Света, которую, учитывая обстоятельства, я действительно не очень была рада видеть.
– За что ты так со мной? – резко помрачнела Света. – Я не раз тебе жизнь спасала, когда у тебя был отек Квинке, вывезла тебя из России, спасла от тюрьмы, помогала тебе всегда чем могла, утешала. – Света подняла голос: – Ты жила у меня, потому что твоя мать тебя не пустила. Я назначила тебе таблетки от депрессии и сбившегося гормонального цикла. Я столько для тебя сделала. А тебе противно, что я поехала тебя встречать.
Закончив этот монолог, она начала всхлипывать и тереть глаза.
– Я знаю. Извини, – смутилась я от такого напора и тут же снова разозлилась. – Господи, извини. Просто я хотела, чтобы меня встречал любимый человек.
– А я не любимый твой человек? – продолжала давить Света.
Я устала. Я вообще не хотела выяснять отношения. Я решила просто со всем соглашаться, чтобы быстрее доехать до Миши.
– Любимый. Все. Прошу. Давай закончим, у меня нет сил, – ответила я и попыталась изобразить радость на лице. – И я не ссориться приехала. Поехали домой. Я сладостей из Турции вам привезла.
Света повезла нас домой на такси. Всю дорогу я сидела и думала: а ведь действительно, этот человек столько всего для меня сделал. И почему я нос ворочу?
Прошло уже два года, но до сих пор что-то в Свете меня сильно отталкивало. Что-то, что с самого первого дня нашего знакомства подчас вызывало у меня омерзение. Но мой мозг продолжал придумывать рациональные объяснения моим подозрениям.
Может быть, дело во внешности? На мой взгляд, Света была некрасивой, но судить людей по внешности – последнее дело. Может быть, дело в разнице в возрасте – взрослая тетка якшается с молодой девочкой?! Но многим моим хорошим знакомым было за тридцать, а некоторым и за сорок. Она лезет обниматься все время? Ну, она просто тактильный человек. То, что мне это неприятно, – это мои проблемы. Все нормальные люди обнимаются, и ничего.
Или, может быть, она просто выглядит отталкивающе и безумно? А что, если столько горя, смертей и болезней свалится на человека, он должен после всего этого выглядеть здоровым и цветущим? Ведь объективно все мои друзья знают Свету. Бабушка и папа ее знают. Папа с ней даже дружит. Я видела ее документы, наблюдала ее болезнь, поломанные пальцы, некрозы. Видела ее коллег и детей, которых она спасла. Все это было реальным.