Пятнадцатого апреля мне позвонила бабушка. Мы долго разговаривали, и уже под конец разговора она спросила, где ключи от ее дома, которые были у меня. У меня всегда лежал дополнительный комплект ключей от бабушкиной квартиры – на случай, если вдруг она потеряет свои или ей станет плохо, чтобы я могла открыть дверь. Я сказала, что они у Феди и он завтра ей занесет. Федя хранил у себя дома все мои вещи с Апраксина переулка, когда я уехала в эмиграцию.
Бабушка поблагодарила меня и сказала, что очень меня любит.
– Я тоже тебя люблю, – ответила я.
– Таточка, как ты там устроилась? – спросила бабушка.
– Хорошо, даже выступаю. Здесь есть русскоязычные микрофоны, – успокоила я ее.
– Как здорово. Я знаю, что никогда тебе такого не говорила, но я рада, что ты занимаешься любимым делом. И шутки у тебя смешные, пусть и бывают грубые. Ты самая талантливая девочка на свете, и я безумно тобой горжусь. И очень по тебе скучаю.
У меня перехватило дыхание. Это были самые неожиданные и самые важные для меня слова, которые я совсем не ожидала услышать. Мне казалось, что я уже смирилась, что бабушка никогда не примет мою профессию. Я настолько изумилась, что даже забыла поблагодарить ее за эти слова! Я смогла только выдавить:
– Я тоже по тебе скучаю, бабуль. Как ты себя чувствуешь?
– Ой, я лучше всех! – заверила бабушка. – Только аллергия на руках опять началась. Ну что поделать, весна! А так у меня все прекрасно! Даже сердце не болит.
– Я очень рада! Ладно, я побегу, скоро ехать на выступление, – начала прощаться я.
– Давай, котечка. Я тебя очень сильно люблю. И помни, что ты самая лучшая.
Я попрощалась и положила трубку. Миша увидел, что у меня глаза на мокром месте и я глупо улыбаюсь.
– Ты чего? – испугался Миша.
– Я в шоке, – улыбалась я сквозь слезы. – Бабушка сказала, что гордится мной и я очень талантливая. И она рада, что я комик.
– Ну вот видишь, как хорошо! Она очень любит тебя!
– Я знаю. Просто она никогда этого не говорила. Я думала, ей стыдно, что я шутки шучу.
– Я очень рад. У тебя замечательная бабушка, – обнимая меня, заключил Миша.
– Да, очень, очень хорошая! – согласилась я.
Я позвонила Феде и попросила его отнести бабушке мои ключи. Он сообщил, что завтра у него несколько спектаклей и он никак не сможет. Федя заканчивал театральный институт на Моховой, и график спектаклей перед выпуском был очень плотный.
Во время разговора рядом с ним сидела Света, которая вызвалась передать ключи моей бабушке – ее адрес она помнила. Я была очень ей благодарна.
Если бы только я могла вернуться в тот день. Я бы кричала Феде ни в коем случае не давать Светлане Богачёвой ключи от бабушкиной квартиры и гнать ее взашей. Если бы только я могла вернуться. Если бы.
На следующий день мне позвонила Света.
– Таня. Я у твоей бабушки, – спокойно начала говорить Света.
Я приготовилась передать бабушке привет, но Света продолжила:
– Она мертва. Я нашла ее труп.
У меня подкосились ноги, и я осела на пол.
– Что?! Этого не может быть! Она абсолютно здорова! – закричала я. – Что случилось? Ты врач! Реаниматолог! Что с ней случилось?!
– Да я понятия не имею. Тань, ей восемьдесят. Люди, которым восемьдесят, умирают, – нервно объяснила Света.
– Это невозможно! Она была здорова! Это невозможно!!! – истошно выкрикнула я.
– Я очень тебе соболезную. Умерла совсем недавно. Видимо, когда я уже по лестнице поднималась.
– ЭТО НЕВОЗМОЖНО! СКАЖИ МНЕ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА. Я ТОЛЬКО ЧТО С НЕЙ РАЗГОВАРИВАЛА! ОНА БЫЛА ЗДОРОВА!
Я кричала на Свету нечеловеческим голосом и била кулаком по полу. Внутри меня все горело, я чувствовала, словно проваливаюсь под землю.
Из меня как будто вырвали кусок чего-то очень важного. Чего-то необходимого. Миша подлетел ко мне с криком «Что случилось?». Я знáком показала ему, что не могу сейчас ответить.
Света продолжала:
– Сюда едут «Скорая» и полиция. Где ее паспорт? – старалась сохранять спокойствие Света.
– Я не знаю! Поищи, – как в бреду отвечала я.
– Я не хочу рыться в ее вещах.
– Значит, не ройся. Позвони моей маме и спроси. Она точно мертва?
Я не хотела верить в происходящее.
– Точно, Тань, ну я же знаю, как выглядят трупы.
– Проверь еще раз. Может, можно что-то сделать?! – не унималась я.
– Ничего нельзя. Она мертва. Танюш, честно, я бы сделала все, что смогла.