2
РЕКС
Рекс — предводитель полянской дружины антов — ликовал. Победа! Большой полон, богатая добыча. Радость безмерная!
Теперь он не жалел, что примирился с соседними антами — россичами, северянами, даже с неуживчивыми древлянами… — все они пошли с ним на Истр. К ним примкнули спустившиеся к Горам по рекам из полуночных лесов дреговичи и кривичи, радимичи и вятичи… много антских племен пошло в этот поход. Иные, не имея достаточно челнов и коней, на полпути отстали и сели на свободных землях, прельщенные их плодородностью. Зато уже в степной полосе прибавились дружины дулебов, уличей и тиверцев. А подойдя к болотистому устью Истра и поднявшись по левому берегу, антские дружины соединились со множеством славинских племен, которые не первый год уже подходят к Истру из горных лесов, из лесных топей, оседают целыми родами на левобережье и все настойчивее, все чаще переходят на правый берег, разоряя пограничные ромейские земли. Набеги эти славины нередко затевают вместе с антами. Так было и на сей раз. Славный поход, славный набег! Нет, Рекс не жалел, он был доволен.
До рассвета горели костры на левобережье. Победители пировали, празднуя успех и поминая каждого, кто отдал свою жизнь за этот успех. Поляне сидели среди сдвинутых своих возов на снятых с усталых коней кожано-деревянных седлах перед большими кострами, озарявшими их светлые одежды и медно-смуглые усатые лица. Пили из ковшей и турьих рогов захваченные ромейские вина, шумели непринужденно. Иные весельчаки прыгали через огонь либо, забыв утомленность, пускались в лихой пляс под дружные хлопки остальных, взмахивая руками, взлетая выше плеч и выбивая крепкими сапогами дух из этой чужой земли. Устрашающе вскрикивали, с пронзительным присвистом. Отплясав, снова возвращались — кто на свое седло, а кто и мимо. Тут же были музыканты, звенели под крепкими пальцами жилистые струны, звучали рожки и дудки. Сотни дружных мужских глоток гремели в ночи, спугивая пламя костра, — то грозную походную, то удалую застольную. И снова подхватывались — теперь уже не по одному, а все разом, — переплетались положенными друг другу на плечи сильными руками и двигались единым кольцом вокруг беснующегося пламени, молча и сдержанно пританцовывая.
Рекс ликовал и веселился вместе со всеми.
К утру, утомленные дневным боем и ночным пиром, сморились и уснули — кто где и как попало. Лишь немногие, включая вожаков и дозорных, все еще держались.
Рекс подозвал своего томно-игреневого коня — с хвостом и гривой такими же ковыльно-седыми, как чуб и усы хозяина. Взнуздал, оправил нарядное, в серебряных бляшках, оголовье. Оседлав, проверил и подтянул подпругу. С неутерянной легкостью поднял и плавно опустил свое тяжелое тело меж передней и задней лукой, каждая — в серебре. Огладил, лаская, сильную темно-рыжую шею боевого товарища, тронул каблуками упругие конские бока.
Объехав без торопливости дозорных — не уснули бы! — направился к реке.
Дажбог, румяный и великий, выбрался из своего ночлежного жилья за окоемом, прогнал туманы над водой и окрасил оранжевым цветом видневшиеся вдалеке на правобережье верхушки крепостных башен. Нет, не взять их. Никто еще не брал крепостей ромейских. Надо не ждать, не оглядываться на остальных, уводить полон и увозить добычу. Торопиться надо. Скорей к себе, на Днепр, к Горам, где на одной из правобережных высот, в родовом дворе, за частоколом на валу над яром, ждет его жена… Сыновья Рекса в стычках с соседями полегли да из походов дальних не воротились. Лишь самый молодший, Кий, в живых остался. И не погиб в этой первой своей сече. То добрый знак. А вот и он сам, на помине легкий!
Кий подъехал на рыжей кобыле-шестилетке с недолгим и негустым хвостом. Высокий, тонкий в поясе, а плечи — как у отца, усики на чуть скуластом лице. Под карими, как и у Рекса, глазами зеленоватые тени — с непривычки, молод еще, не окреп. Над глазами — двумя дугами края островерхого шелома с пластиной над носом. Такой же и у Рекса, только с пучком крашеных перьев. На обоих поверх расшитых цветными нитями белых сорочек — железные кольчуги, перехваченные в поясе широкими ремнями в круглых бронзовых бляхах, на бронзовых пряжках. Просторные шаровары, у Рекса — красные, у Кия — синие, стянуты по животу под сорочками тонкими кожаными очкурами, заправлены в кованые сапоги из прочной кожи молодого бычка, смазанные кабаньим жиром. Темные шерстяные плащи на каждом схвачены у плеча золотыми с каменьями пряжками. Нож и меч на поясе у Кия, пожалуй, еще наряднее отцовских. А брови под шеломом хотя сейчас не видны, но Рекс знает: они — крыльями, материнские.