– Недели достаточно, – вставил Феликс – Вонь пошла бы такая, что жильцы близлежащих домов при соответствующем ветерке сами кинулись искать источник. Днем-то тепло у нас, холодов не обещали…
– Вот-вот, – заерзал Павел, радуясь, что имеет дело с профессионалом, который понимает с полуслова. – Разложившееся тело не так-то легко поддается исследованию. Ну, выделят психоактивную дрянь, а определить точно, как та попала в организм, было бы уже проблематично.
– Верно, – подтвердил Феликс. – Между корней волос искать след от ширика не стали бы, да и вряд ли он сохранился при плюсовой погоде.
– Кстати, Ольга и сейчас ломала голову, каким образом наркота попала в организм. Покровский подсказал поискать в труднодоступных местах на теле.
– Конечно, Покровский, кто ж еще! – кинув снимки на стол, разочарованно протянул Феликс. – А я уж думал, мадам Каннабис сама дошла.
– Не придирайся. Какая разница, кто догадался? Главное, след на затылке является неоспоримой уликой, доказывающей, что труп на пустыре по факту убийство. Плюс насилие. Не исключено простое, как тапок, похищение. Кстати, преступники умно поступили, выкинув девушку без одежды. Одежда – всегда улика, на ней могли остаться волосы, потожировые, на обуви частицы земли последнего местонахождения… и так далее. Это еще одна причина за убийство.
– Ладно, что делать, начальник, бум? – пошутил Феликс.
– Не ясно, почему не хватились убитой, но, как предположила Ольга, девушка наверняка учится в одном из учебных заведений города. Подбери помощника, чтобы нескучно было, выбери фотку из этих не очень страшную и вперед по институтам, колледжам, лицеям.
– Понял, – подскочил со стула Феликс.
– И сделай запрос, может, это не первый случай подобного убийства, страна-то большая, есть где развернуться! Плохо спрятанные трупы, частенько и хорошо спрятанные, всегда выползают из укромных мест, попадают в базу данных, потом ждут, когда хотя бы частично будут отомщены.
Распрощавшись, Павел после ухода Феликса катал пальцем по столу карандаш, подперев голову ладонью, и думал о версиях, глядя на фотографии, которые теперь лежали в беспорядке. Собственно, в мыслях тот же беспорядок…
Часть вторая
«Что в имени тебе моем?» – «Все!»
Тихонечко повернула ключ, чтобы не щелкнул замок… Но щелкнул, черт бы его побрал! Приоткрыв дверь, Искра, зачем-то придерживая длинные пряди «гофрированных» волос, сначала просунула голову в прихожую и прислушалась…
Тишина. Искра надеялась, нет, была уверена: родители спят крепко и не узнают, когда дочурка притащилась домой. Раннее (очень раннее) утро как-никак, а предосторожности… ну, это на всякий случай. Войдя в квартиру, Искра так же тихо, но теперь придерживая пальчиком язык замка, закрыла входную дверь… Он опять щелкнул – этот проклятый замок! У матери слух… она эхолот, а не человек. Но обошлось, щелчок не разбудил родителей – и прекрасно. Искра сняла туфли, после на цыпочках пробиралась в свою комнату…
– Искра! Сюда иди! – раздался из гостиной голос папы, совсем не сонный голос. – Живо!
Дочь упала спиной на стену и закатила глаза к потолку. Она не боялась родителей, еще чего. Просто не любила этих сотрясений воздуха, состоящих из упреков, поучений, стонов, взмахов руками с зажатыми таблетками в кулачках. Ну, если честно, они особо не повышали голоса на единственную и ненаглядную, только ведь нотации со слезами – это почти одно и то же. Родители любят Искру так сильно, что зачастую дочь тошнит от их сюсюканий, от слез и стонов, от опеки на каждом шагу…
– Искра! – снова рявкнул папа.
Ого! Папа зол?! Вот так новость! А почему, собственно, не слышно мамы? Искра прислушалась, но даже пыхтения-дыхания пополам с всхлипываниями не расслышала – почему? Мама всегда на стороне дочери, а папа делает, как хочет мама, обычно он робко погрозит пальцем дочурке и успокоится. Нет, папа не подкаблучник, просто не любит ссоры, и вдруг эта гроза в голосе – откуда? Ладно, сейчас посмотрит, как они оба сдуются. Искра оттолкнулась от стены, тряхнула головой, откидывая мешающие пряди, и решительно вошла в гостиную.