- Помнишь, - негромко проговорила она, - утром ты говорил о Гефестии, хранительнице очага.
- М-м-м, да.
- И ты сказал, что она черноволосая, с третьим размером и еще какой-то вздор.
- Это я сказал?
- Почему?
В самом деле, почему, спросил он себя, думая о ее тонких руках, длинных черных волосах и полной груди.
Она улыбнулась, проследив его взгляд.
- Думаешь, я позволю нам накинуться друг на друга, как сделали вы вчера с Партидой?
Он замер.
Клоси сполна насладилась его смущением, а потом бесцеремонно сдернула с него тонкое одеяло.
- Это при засухе и град хорош. Другие предпочитают пить напиток, который смакуют боги.
Она придвинулась к нему ближе.
- Когда в винограде достаточно силы для брожения, и эту силу не выпускать, сок превращается в вино. Когда желание не утихает, но не имеет выхода, оно превращается в амброзию.
Она провела рукой по его животу и опустила ладонь правой руки ниже, еще ниже, так что он невольно отпрянул.
- В чем и заключен смысл, - сказала она, перебирая пальцами. - Не сдерживать себя. Но и не позволять животной силе овладеть рассудком.
Он несмело коснулся ее. Потом еще.
Клоси подхватила его робкую руку и медленно повела ее по своему телу, обходя все ложбинки, все изгибы.
- Не сдерживай себя, - шепнула она, касаясь губами его губ, - видишь, я готова позволить тебе все. Но только не забывай...
Она сдавила его тело, и он охнул от неожиданности.
- А если я не удержусь? - спросил, перехватывая ее руку.
Она засмеялась и села, демонстрируя, как хороша. Как ладна, как хороша кожа без единой складки.
Это удавалось с трудом - ласкать, принимать ее ответные касания и бороться с подступающим зовом тела. А она все делала для того, чтобы сильнее распалить его.
Он трепетал в ее бесстыдных руках, сдерживался, переводил дыхание, закрывал глаза и снова погружался в ее темные волосы, в горячее дыхание, в нежную упругость ее форм. Не понимая, ради чего они себя так раззадоривают - на самой границе наслаждения и истомы, не пересекая, а только касаясь ее легонько, чтобы тут же отступить. И начать сначала. И снова отступить... А потом в какой-то миг, похожий на все предыдущие, что-то произошло. Бешеное желание растворилось в плотном воздухе, вдруг открылись все поры и через них начало истекать плотное и грязное - как истекает из труб ржавая вода, перед тем как хлынет чистый и сильный напор.
Точно так же тело исторгло из себя то, что накопилось ранее, все внутренние кипения, суетливые размышления, пошленькие мыслишки, нечистые желания, соки его заблуждений, излило и открылось миру пустое, готовое впускать в себя его свет и его чистоту.
Его залило сладостью, невыразимой чувственной сладостью, пришедшей извне, оттуда, наполнило до краев и пролилось в ладони, в губы, в сладкую слюну, заполнившую рот.
Желание овладеть ей животно и низменно, погрузиться в ее тепло ушло, растворилось в мягкой нежности, в волнах блаженства совершенно иной природы.
Он с новым ощущением провел рукой по ее бедру, поддерживая в себе сладкое чистое волшебство - пик наслаждения, достигнутый вне тела и без помощи тела. Все другое казалось ничтожным и низким, вызывающим отвращение, как вызывает отторжение грязноватый пруд у дома, в тине, с мутной водой и илистым дном после белоснежного песка и лазоревой прозрачной - до самого горизонта, - воды Кариб.
- Почувствовал? - прошептала она.
Он кивнул, прикрывая глаза и находя ее руки. Их пальцы скрестились.
- Хочешь по-старому?
Он только усмехнулся и коснулся ее шероховатых и горячих губ своими пальцами...
Неотвратимость.
Утром он проснулся раньше Клоси.
Она лежала рядом с ним на спине, раскинув руки и склонив голову набок.
Вчерашнее еще переполняло его. И поддаваясь этому странному чувству полнейшего совершенства, согласия с миром и полнейшей любви к миру, Егор провел сухими губами по ее телу, приподнял ладонями ее округлости, придавая им форму, задержался на них, пробуя губами их нежность и одновременную твердость, а потом соскользнул к животу.
- Калимера, доброе утро, - произнесла сонно Клоси.
- Калимера, - ответил он, возвращаясь к ее губам, чтобы запечатлеть на них то, что не сказал вчера - благодарность, приязнь и тихое наслаждение.
Поцелуй без грамма плотского нетерпения, чистый и сладкий. Как амброзия, которую пьют олимпийские боги.
Она ответила ему касанием губ, в котором читалось, что она все поняла, и довольна.
Они расстались сразу после завтрака.
- Пока ты умывался, звонила Анапофектос, - сказала Клоси. - Она тебя заберет.
- Да, но, ты...
- Я останусь с автомобилем. Дождусь, когда приедет автосервис, не впервой. Только Анапофектос просила, чтобы ты спустился к Карпениси, она подберет тебя на выезде, у заправки. Не хочет сюда заезжать, чтобы не повредить покрытие, я рассказала, какая тут дорога.