Неписаное правило: ассортимент, которым заполняется саквояж, может быть любым, от эталонного минимума в левой части ряда до уходящей вправо бесконечности. Но расположение средств и их цветовой код должны соответствовать стандарту. Тот, кто придет тебе на смену, ежели вдруг на твою голову свалится что-нибудь тяжёлое (или в нее прилетит что-нибудь разрывное), не должен путаться в ампулах и флаконах. Бывают такие моменты, когда вчитываться некогда, приходится действовать на полном автомате. И синий цвет обозначает обезболивающие, красный – сердечно-сосудистые, зелёный – поддерживающие организм препараты. Всегда.
– Агафья, – девичий голос за спиной вибрировал от нетерпения, – ты скоро? Не хватало ещё, чтобы ты – ты! – сегодня опоздала в «Гнездо»!
Агата поставила саквояж в шкаф и только после этого обернулась. Марфа Ставрина, весь этот год бывшая ее соседкой по комнате, разве что ногами не топала. Хохотушка и любительница рискованных шуток, сейчас сколько-то-юродная условная сестра кипела от возмущения. На вытянутых руках Марфа («Хоть раз обзовёшь Посадницей – поругаемся!» – заявила она при знакомстве) держала белую робу, которую время от времени встряхивала. Кончик носа покраснел, рыжие кудряшки подпрыгивали в такт движениям рук, конопушки стали опасно-яркими, и Агата решила не испытывать терпение подруги и условной родственницы.
– Давай сюда. Ну вот, измяла…
– Я измяла?! – вспылила Марфа и тут же рассмеялась. – Одевайся уже, чума ты тощая!
Теперь хохотали обе, и злополучная роба чуть не упала на пол. Они потешно смотрелись рядом – природная Ставрина и Ставрина приёмная. Кудель и веретено. Не слишком высокая, ширококостная, полногрудая и крутобёдрая, Марфа являла собой ярчайший образчик закатских представлений о женской красоте. По сравнению с ней Агата действительно выглядела тощей.
Наращивать мышечные объёмы она совершенно не собиралась, но как-то бороться с силой тяжести было надо. Поэтому поддержанные соответствующими препаратами, но всё равно отнимающие уйму времени и сил упражнения были направлены на оптимизацию уже имеющихся мышц. В конце концов, занятия на тренажерах и многие часы, посвященные плаванию в бассейне с очень солёной водой, дали нужный результат. И сейчас самой себе уроженка Волги напоминала витой, до удара кажущийся легким, хлыст.
А поначалу-то даже спать в экзаче[1] пришлось. И привыкать не только к силе тяжести, но и к людям, выросшим на Закате и разительно отличавшимся от большинства встреченных ею раньше. Чего стоил только разговор с приёмной теткой, состоявшийся на пятый день по прибытии!
…Сумерки скребутся в окно. Они с радостью проникли бы внутрь, но тёплый золотистый свет нескольких ламп надежно держит оборону. Сумерки раззадорены, они предпринимают всё новые и новые попытки… тщетно. Всё, что остаётся обиженным сумеркам – это прильнуть к стеклу и попробовать подслушать разговор.
– Ты, наверное, пытаешься сообразить, что мне здесь понадобилось, – говорит старшая из женщин. Она сидит в кресле, положив уставшие за день ноги на пуфик, и несколько скептически разглядывает младшую, лежащую на высокой широкой кровати.
Та дышит медленно, с трудом, как будто силой заставляет себя проталкивать воздух в непослушные лёгкие. Силуэт странно массивен по сравнению с лежащей на жёсткой подушке головой. Губы кривятся в вызывающей усмешке:
– Поглядеть на неблагодарную засранку?
– Вот, значит, как ты о себе думаешь? – приподнимает старшая густую бровь, которой давненько (а может, и вовсе никогда) не касался пинцет. – Интересно. Не льсти себе, Агафья, до неблагодарной засранки тебе семь вёрст, и все буераками.
– А разве быть неблагодарной засранкой лестно? – поименованная Агафьей младшая удивлена, причем так, что даже дыхание учащается. Правда, не сильно.
– Ох, девонька! – старшая насмешливо улыбается, в голосе звучат покровительственные нотки. – Быть неблагодарной засранкой надо уметь. Вынуждена тебя разочаровать: вряд ли ты когда-нибудь постигнешь это высокое искусство. Кстати, именно поэтому маловероятно, что ты выбьешься в Матери, даже если очень захочешь. А ты ведь не хочешь?
– Не хочу.
Младшая отвечает быстро, уверенно, не задумываясь. Должно быть, позиция по этому вопросу определена ею давно. И сумерки склонны согласиться, быть Матерью Семьи в матриархальном обществе – та еще морока.