Некоторое время Кель оставался неподвижным, всматриваясь в каждое движение сидящего к нему спиной дикаря. Напасть сразу он не решился — тело занемело и могло подвести в самый ответственный момент. Но постепенно к нему возвращалась чувствительность, а сам солдат все еще судорожно обдумывал план действий.
У Келя мелькнула мысль бежать, но юноша ее отбросил. В этих горах он безоружный, без припасов, преследуемый варварами, был бы обречен.
Большим соблазном было попытаться по-тихому задушить часового, а потом расправиться со спящими горцами. Но Кель не был уверен, что это ему удастся. На земле хватало сухих веток, а малейший шум насторожил бы охранника и потревожил чуткий сон остальных варваров.
Можно было и напасть сразу, уповая на неожиданность и воинское умение. Но безоружный Кель не склонен был переоценивать свои возможности, поэтому решил все же попытаться подкрасться незамеченным.
Сжимая в руках камень, Кель медленно сделал первый шаг. Он внимательно смотрел себе под ноги, пытаясь в неверном свете костра найти клочок земли свободный от сухих иголок и веток. Тишина сейчас была его единственной защитой, а незаметность самым главным оружием.
Шаг. Где-то в темноте закричала ночная птица. Кель замер, но горцы по-прежнему находились в объятиях сна, а варвар несущий стражу не обращал внимания на привычные звуки.
Шаг. С трудом сдерживая рвущееся из груди порывистое дыхание, юноша остановился, высматривая, куда ступить дальше. В костре треснула ветка, послав в ночь маленький сноп искр. Кель вздрогнул, но варвар остался неподвижным.
Шаг. Один из спящих горцев перевернулся на другой бок и тихо засопел. Ночная прохлада холодила кожу, и Кель почувствовал, как каждый волосок на его теле встал дыбом. Напряжение все нарастало. Юноша сам себе казался натянутой до предела тетивой, готовой лопнуть в любой миг.
Шаг. Сидящий у костра горец лениво потянулся. Нервная дрожь растеклась по телу Келя. Хотелось взорваться в бешеном ритме движения, криком разорвать ночную тишину. Сердце было готово выпрыгнуть из груди, а по телу стекал холодный пот, но Кель сдерживался и неторопливо подкрадывался к беззащитной спине охранника.
До горца, сидящего у костра, оставалось всего несколько метров, когда под ногой предательски хрустнула ветка. Варвар начал оборачиваться, и Кель сорвался с места. В два прыжка он подскочил к горцу и силой ударил дикаря камнем в висок. Не успело тело рухнуть наземь, а юноша уже выхватил у него из-за пояса кинжал и кинулся к остальным варварам.
Фигуры на земле уже зашевелились. Кель с силой вонзил клинок в левое подреберье ближайшего воина и попытался подхватить его топор, но тот самый юный горец, что накануне подстрелил пару перепелок, мертвой хваткой сжал древко. В его широко распахнутых глазах плескался ужас и боль. Несколько раз дернувшись всем телом, он замер навеки, но так и не разжал пальцы. Со сдавленным проклятьем Кель выпустил топорище и выдернул из тела кинжал.
Рывком поднявшись на ноги, пехотинец полоснул лезвием по горлу уже привставшего иссеченного шрамами горца и, опрокинув хрипящее тело, кинулся к следующему противнику, сжимавшему в руках двуручную секиру. Сонный варвар не успел встретить пленника сверкающим полукружьем лезвия и попытался отшатнуться, но клинок солдата легко поднырнул под изрезанное рунами древко и вошел в живот глухо застонавшего дикаря.
Взревев от ярости и боли, горец, уронил секиру и еще попытался вцепиться в горло рабу, но Кель ловкой подножкой опрокинул могучего варвара и едва успел кувырком уйти от страшного удара двуручного меча нового противника. А справа к нему уже приближался еще один воин.
Перекатившись, левой рукой Кель схватил горсть земли вместе с сухими иголками и швырнул ее в лицо горцу, сжимавшему в каждой руке по топору. Дикарь с проклятьем выпустил оружие и принялся тереть глаза, но, загородив свет костра, на пленника уже вновь надвигался варвар с двуручным клеймором в руках.
Понимая, что жить ему осталось считанные мгновенья, Кель метнул кинжал. Рука не дрогнула, и клинок вошел в горло горца. Хрипя и захлебываясь кровью, варвар в последнем усилии обрушил свой громадный меч на раба, но пленник успел откатиться в сторону, и лезвие вонзилось в землю.
Вскочив на ноги, Кель оказался лицом к лицу с новым противником. Горец сжимал в руках обычный прямой меч, а лицо его исказила злобная усмешка. Красноватые отблески костра играли на обнаженной груди, иссеченной шрамами.
Первым порывом было броситься бежать, а уже потом среди деревьев расправиться с преследователем, но пленник не поддался слабости. В темноте он видел куда хуже горца, да и в лесу варвары чувствовали себя как дома.
Отскочив от надвигающегося дикаря, Кель оказался рядом с костром. Поддев ногой раскаленные угли, он заставил зарычавшего горца заслонить лицо рукой, и ринулся вперед. Клинок варвара лишь прочертил кровавую полосу на плече солдата, а пленник успел одной рукой схватить кисть, сжимавшую меч, и попытался кулаком достать кадык дикаря. Но горец оказался слишком быстр. Перехватив замах, он с силой ударил головой ему в лицо.
На секунду Кель выпал из реальности. Одни Великие Силы знают, чего ему стоило не выпустить кисть горца, сжимавшую меч. Сам же варвар, не теряя времени, впечатал колено в живот рабу и другой рукой выхватил из-за пояса кинжал.
С отчаянным воплем Кель извернулся и клинок лишь скользнул по его ребрам, а скрюченные пальцы пленника впились в глаза горцу. Заорав от боли и отчаяния, варвар отмахнулся кинжалом. Кель отшатнулся, но недостаточно быстро, и лезвие располосовало ему щеку.
Юноша хотел подобрать оружие и добить ослепленного противника, но встретился взглядом с тем горцем, которому швырнул в лицо горсть земли. По его щекам еще стекали слезы, но глаза уже с лютой ненавистью уставились на пленника.
Кель напрягся, готовясь прыгнуть на варвара, как только тот нагнется за своими топорами, но дикарь оказался далеко не прост. Даже не пытаясь подобрать брошенное оружие, горец вытащил кинжал и двинулся к юноше. Словно у хищника, его верхняя губа приподнялась, а из груди рвалось глухое рычанье.
Несколько секунд противники просто смотрели друг другу в глаза. На лице варвара читалось презренье, для него пленник все еще был не более чем жалким рабом. В душе Келя удушающей волной вскипела ярость. Для выходца из трущоб презренье казалось страшнее ненависти и подстегивало сильнее, чем боль. Но пехотинец не позволил чувствам затмить разум и сдержал порыв броситься вперед. Он по-прежнему был безоружен, а противник ждал малейшей его ошибки.
Пленник начал медленно отступать, и горец не выдержал. Тело варвара взвилось в прыжке, но клинок лишь напрасно рассек воздух. Кель успел уклониться и ударом кулака сломал дикарю нос. Но горец, не обращая внимания на хлынувшую кровь, вновь взмахнул кинжалом. На этот раз Кель с большим трудом сумел перехватить руку варвара, остановив острие в каких-то сантиметрах от своей груди.
На секунду противники застыли в шатком равновесии. Горец давил на кинжал обеими руками, пытаясь вогнать начищенное до блеска лезвие в грудь рабу, а тот, наоборот, из последних сил сдерживал этот натиск. Кель разглядел, как бьется жилка на виске дикаря, почувствовал на лице его тяжелое дыхание. Но уже через несколько мгновений он понял, что уступает по силе рослому варвару. Острие неуклонно приближалось к груди пленника, а лицо дикаря расплылось в кровожадной усмешке.
Кель резко подался назад, падая на спину и увлекая за собой противника. Ногой он уперся в живот горцу и попытался перебросить его через себя. Но варвар оказался слишком тяжел и силен. Дикарь навалился на пленника сверху и несколько раз ударил локтем в голову, а потом вновь надавил на кинжал всем своим весом.
Отчаянным усилием Кель отодвинул лезвие чуть в сторону, и клинок бессильно вонзился в землю рядом с его щекой. Не теряя ни секунды, юноша впился зубами в плечо варвара. Рот наполнился солоноватой кровью, но он лишь сильнее стиснул челюсти. Закричав от боли, горец левой рукой схватил юношу за волосы и с трудом оторвал его от себя.
Приподнявшись, варвар хотел вновь ударить раба кинжалом, но утратил равновесие, и Кель сумел опрокинуть его на бок. Юноша попытался дотянуться до глаз, но пальцы лишь скользнули по щеке дикаря. От сильного удара ногой в живот пленник отлетел в сторону, а горец, сжимая кинжал, кинулся к нему и вновь навалился сверху.