В ночной тишине раздался слабый стон — это ворочался в горячке раненный днем в спину пехотинец. Торстен в который уже раз широко зевнул, стараясь при этом не издать ни звука. Веки так и норовили предательски сомкнуться, но пока ему удавалось выигрывать схватку со сном. Внезапно его чуткий слух уловил тихий треск со стороны леса. Разом подобравшись, норд вглядывался в темноту, но кроме смутно различимых силуэтов деревьев ничего не видел.
А вот Кель оказался куда более внимательным и через некоторое время уловил едва заметное движение. Ни секунды не раздумывая, он разрядил свой арбалет в замеченный им силуэт. Ночную тишину разорвал громкий стон, и Торстен, словно подброшенный невидимой пружиной, ринулся в направлении этого звука. Через несколько секунд норд налетел на одного из подкрадывающихся к лагерю. Горец отбросил бесполезный лук, наложить стрелу на тетиву которого он так и не успел, и выхватил тяжелую саблю.
Рукопашная схватка была стихией Торстена, и не имеющий щита противник не смог ему ничего противопоставить. Через каких-то десять секунд все было кончено, и горец упал, орошая землю кровью из разрубленного бока. Рядом из темноты возник Кель с обнаженным мечом, но помощь уже не требовалась. Второй из несостоявшихся мстителей тоже лежал мертвым, в последнем усилии схватившись за арбалетный болт, торчащий в груди. Подойдя к нему, Кель удивленно покачал головой. Ему очень повезло, ведь стрелял он в темноте и почти наугад.
Сзади один за другим стали возникать переполошившиеся бойцы тавта. Командовавший ветеран, опасаясь, что нападавших могло быть больше, чем двое, распорядился продолжить дежурство, удвоив бдительность, но до утра солдат империи больше никто не побеспокоил. Когда стали перевязывать раненых, то обнаружили, что душа пехотинца, схлопотавшего стрелу в спину, уже отправилась на новый круг перерождения, и для него пришлось рыть еще одну могилу. Зато ненадолго пришел в себя октат.
Дальнейший путь до лагеря запомнился только изматывающей усталостью и беспочвенными опасениями новых атак. Но горцы о себе больше не напоминали. Когда вдали появились привычные очертания защитного вала и частокола, солдаты испытали настоящее облегчение. Вскоре они уже сидели в ставшей почти родной казарме и привыкали к мысли, что их тавт в этом рейде потерял четырех бойцов и командира, ведь октат хоть и выжил, но лишился зрения, и ему уже не суждено было вернуться в строй.
Через несколько дней просочились первые слухи, и солдаты наконец узнали, кого они с таким трудом и потерями вызволяли из плена. Септим, заведовавший хозяйственным обеспечением тысячи, в присутствии нескольких октатов спьяну проговорился, что одна из пленниц приходилась Квинту дальней родственницей. Именно поэтому тысячник так сильно всполошился, когда был разграблен караван, в котором она следовала к своему отцу, также являющемуся офицером императорской армии и отправленному на постоянную службу в другой конец государства.
Услышав, что отбитые с таким трудом пленники вовсе не были важными птицами, не обладали уникальным и важнейшим знанием, на худой конец хотя бы не отметились серьезными заслугами перед империей, солдаты зароптали. Они готовы были умирать, но защищая интересы государства, а не отдельных личностей. Вдобавок никто из них не был награжден, если не считать Кровавой росы раненым. Полноценного командира у их тавта еще не было, и некому было похлопотать за то, чтобы их заслуги отметили. Более того, официально этого сложнейшего рейда не было, а боевые им начислили так, как если бы они просто охраняли очередной караван. Но, естественно, недовольство дальше разговоров в казармах не пошло.
А через неделю Кель и Торстен отправились в столь долгожданную увольнительную. Городок особого впечатления не производил. Весь какой-то грязный и совершенно обычный, он почему-то казался просто очень большой деревней. Но в нем было несколько таверн, и даже имелся бордель. А что еще нужно солдату, желающему расслабиться после непростой службы на страже империи?..
Два дня, проведенных в этом городке, Торстен помнил смутно. Было много выпивки, и он пил, не зная меры, швыряясь деньгами, стараясь в вине заглушить воспоминания о мертвых товарищах, о падающих под его ударами горцах, о жутко кричащем от страшных ожогов октате, об убитом им молодом парнишке, единственной виной которого было то, что он пытался защитить свой дом и семью… А потом было много доступных женщин. Торстен брал их грубо, выпуская наружу животное начало, стараясь в их объятиях навсегда забыть алую кровь, заливающую черные как смоль волосы, и девичьи глаза, наполненные предсмертным ужасом и мукой.
Глава 13
— У нас заказ, — голос Хангена прервал размышления Ирси, вернув его к реальности. Ульд зевнул, привстал из-за дубового стола в таверне, потянулся и несколько раз крутанул шеей, разминания позвонки, после чего опять опустился на лавку.
— Что-то я задумался. Едва не уснул. Что ты там говорил? — обратился Ирси к командиру отряда охотников.
— В рейд, говорю, скоро пойдем. Заказ у нас новый, — ответил он.
— Ого. Нам что, какую-то особую тварь изловить надо будет?
— Если бы. В этот раз нам придется сопровождать в Пустошь нескольких человек, — Ханген внимательно посмотрел на ульда, изучая его реакцию.
— Не понял. Мы что, в телохранители подались? Нас случаем из-за тех, кого мы будем охранять, не разорвут твари? Может, не стоит связываться? — Ирси не на шутку обеспокоился.
— Да не волнуйся. Их всего трое, и при этом они обузой не должны стать. Один маг, двое других его ученики. Глубоко в Пустошь лезть не собираются, пойдем без ночевки. Так что дело обещает быть не особо трудным, — успокоил самого ценного охотника в отряде Ханген.
— Платят хоть неплохо? — спросил Ирси и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Когда выходим?
— Завтра с утра. Так что сегодня вечером ни капли. И снаряжение проверь.
— Ну, мое главное оружие всегда при мне, — ульд постучал указательным пальцем по виску и усмехнулся. — Не волнуйся, буду завтра готов. А сейчас пойду, наверное, к Тэралу забегу.
— Ладно, давай. А мне еще остальных искать, а то о рейде пока еще только Нея знает, — Ханген развернулся и отправился к выходу из таверны.
Уже больше полугода Ирси был полноценным темным охотником. Несмотря на понесенные потери, после того приснопамятного рейда псы Хангена довольно быстро по праву стали считаться еще более успешным отрядом, чем раньше. Сейчас они в основном занимались отловом живых тварей Пустоши. Раньше это удавалось очень редко и, как правило, чисто случайно. Пытаться ловить тварей живьем было делом опасным и часто заканчивалось гибелью кого-то из охотников. Но благодаря магии Ирси и своему искусству псы Хангена больше не несли потерь. Юноша научился не только быстро подчинять своей воле кого-нибудь из нападающих хищников, но и даже натравливать его на остальную стаю.
Теперь почти из каждого рейда трапперы приводили очередного обитателя Пустоши, зачарованного ульдом. Юный маг настойчиво пытался научиться подавлять разум сразу нескольких тварей, но пока его попытки были безуспешны. Впрочем, он не унывал, ведь даже умение подчинить одного подобного монстра позволило отряду быстро стать самых богатым и успешным среди всех трапперов, промышлявших в этом городке на краю Темной Пустоши.
Отряд пополнился сразу тремя охотниками — опытными и проверенными бойцами, заменившими погибшего траппера и Тэрала. Последний, лишившись руки, наперекор всему выжил. О том, чтобы калекой продолжать оставаться в отряде не могло быть и речи. Но этот человек обладал удивительной силой воли и не сломался после такого удара судьбы. Тэрал нашел себе новое занятие. На правах ветерана он стал за вознаграждение делиться опытом с начинающими охотниками и просто приезжими, что приносило пусть небольшой, но позволяющий худо-бедно жить доход. Да и Ирси всегда был готов отдать ему некоторую часть от той доли добычи, что была ему положена в отряде.