Среди остальных рабов наметилось движение. Гвардейцы и пехотинцы вскочили на ноги, но охранники, обнажив оружие, обступили солдат, и пленники вынуждены были замереть на месте, бессильно наблюдая за последним актом разыгравшейся драмы. Другие рабы смотрели на происходящее безучастно, словно им уже не раз доводилось видеть подобное.
Гвардеец почти успел добраться до следующего стрелка, когда ему на встречу шагнул горец с секирой в руках. Умело уйдя от могучего взмаха узорного лезвия, солдат разрубил варвару плечо и кинулся к отшатнувшемуся в испуге лучнику. Но тут удача изменила пленнику. Прилетевшая справа стрела вошла ему в шею, разом сбив расчетливые и выверенные движения.
Захлебываясь кровью, гвардеец еще попытался добраться до ненавистных горцев, но подскочивший к нему варвар вонзил копье в живот пленнику и опрокинул на землю. Зрители разразились радостными воплями. Похоже, что их нисколько не расстроило, а лишь раззадорило дополнительное развлечение. Лишь пара женщин, подвывая, бросились к убитому лучнику, а еще несколько человек оказывали помощь раненому с разрубленным плечом.
Когда тела убрали с ристалища, горцы вновь направились к мрачным пленникам. Среди рабов зародился недовольный ропот, но охранники, опять обнажив оружие, разом заставили всех замолчать и принялись выбирать новую жертву. На этот раз не повезло Торстену.
Подталкиваемый охранниками, норд, словно во сне, брел в центр круга. Он судорожно пытался сообразить, что же ему делать. Поступок погибшего сильно его впечатлил. Гвардеец умер в бою, не уронив чести и отказавшись сражаться на потеху дикарям. Он не пытался ценой чужой смерти вырвать себе еще несколько дней жалкой рабской жизни. Норд восторгался этим подвигом, но не был уверен, что в силах его повторить.
Остановившись в центре ристалища, Торстен обернулся и увидел, что горцы уже ведут его противника. Надеждам норда не суждено было сбыться, и вместо одного из обращенных в рабство варваров охранники вновь выбрали пленника из Гирской империи. С виду он производил впечатление опытного воина. Поджарое и покрытое шрамами тело, седина на висках, спокойный и уверенный взгляд. Норду даже на секунду показалось, что горцы не ведут, а сопровождают ветерана, будто почетный эскорт.
— Смешанная пехота? — хладнокровно спросил пленник, внимательно оглядев норда.
— Да, — оторопело кивнул Торстен. — как ты понял?
— Сам оттуда же. Догадаться не трудно, — растянул губы в грустной улыбке ветеран.
Торстен был в смятении. С одной стороны он не испытывал ни малейшего желания сражаться и убивать, развлекая дикарей. Тем более что его противником был такой же солдат империи, волею случая попавший в плен. Но норд хотел жить. Все внутри него переворачивалось от мысли, что через несколько минут его за ноги выволокут с ристалища и скормят собакам.
Когда Торстен подавался в императорские легионы, он прекрасно понимал, что рискует. Но умереть вот так — бесславно, бессмысленно, глупо, в этом давно забытом Великими Силами селении варваров? Добровольно пойти на верную смерть, зная, что у него есть шанс с помощью воинского мастерства отвоевать право на жизнь? Норда передернуло. У него не хватало мужества, чтобы подавить жажду жизни и самому выбрать гордую смерть. Он с надеждой посмотрел на товарища по несчастью, надеясь, что тот поможет ему решиться, но встретил лишь пристальный оценивающий взгляд.
— Что, думаешь, как умирать? Это ведь твой товарищ зарубил лучника? — Дождавшись утвердительно кивка, пленник продолжил. — Знатный воин был. И смерть выбрал красивую. Не поступился честью и ушел из жизни гордо, не дав поглумиться дикарям. Впечатлило? И ты теперь думаешь последовать его примеру, но не можешь решиться? Думаешь, что я тебе помогу?
— Угу, — с несвойственной ему робостью признался Торстен и уже с воодушевлением добавил. — Я же вижу — ты не простым солдатом был!
— Кем я был, теперь уже не важно. Не жди от меня совета. Странные мы существа — люди… Мним себя свободными, но годами живем в плену чьих-то ожиданий. Нас постоянно учат — что правильно, а что нет. Люди всегда скованы обычаями и законами. Так что мы редко можем сами решать, как жить, но зато вольны выбирать — как умирать. Именно сейчас ты и я, возможно, впервые по-настоящему свободны. Так что это твой выбор. Не жди, что я решу за тебя.
Торстен в растерянности оглянулся на остальных пленников, ища поддержки, и лицо ветерана исказила кривая ухмылка.
— Не прячься за чужие спины. Это твой выбор. Только твой! — он чеканил слова.
— А сам ты решил? — тихо спросил Торстен.
— Да, — голос пленника зазвенел словно сталь. — Вот твой товарищ предпочел красивую смерть. Его право. Его выбор. А я не таков. Я всегда цеплялся за жизнь. Ты увидел подвиг героя, решившего умереть стоя, а не жить на коленях? Как бы не так — это глупость и самообман, не более того. Бороться нужно до конца. Я всегда буду пытаться выжить, несмотря ни на что. Буду барахтаться в любом дерьме. А ты думай сам.
— Я решил, — с внезапно нахлынувшим спокойствием Торстен посмотрел в глаза противнику. Пленник же слегка улыбнулся и кивнул, без слов угадав выбор норда.
У ног рабов уже лежала пара мечей, и Торстен поднял один из них. Обычный прямой одноручный клинок оставлял желать лучшего. Он был не слишком хорошо сбалансирован, а дрянное железо покрывали многочисленные зазубрины. Зато рукоять, обмотанная изрядно потертой кожей, удобно легла в руку.
Торстен несколько раз взмахнул мечом, пытаясь привыкнуть к оружию. Было очень странно сжимать его голой ладонью. За годы тренировок и боевых походов норд привык, что на руке всегда одета какая-то защита. Кольчужные или кожаные перчатки с нашитыми стальными пластинами, стеганные или железные рукавицы — все они немного мешали в полной мере почувствовать и контролировать оружие.
Сейчас Торстен, ощущал шершавую кожу на рукояти, меч лежал в ладони как влитой. Это ощущение было норду приятно, но в тоже время пугало, ведь кисть теперь защищала лишь небольшая гарда.
Торстен еще несколько раз взмахнул мечом, разминаясь. Без привычных доспехов норд сам себе казался на удивление быстрым. Не было даже почти ставшего родным пропитанного потом поддоспешника, и ничто не сковывало движения. Без шлема значительно лучше был и обзор.
Все это дарило ощущение непривычной легкости, скорости и ловкости, но в тоже время и пугающей беззащитности. Любой пропущенный, пусть даже не слишком сильный удар, грозил тяжелой раной. Торстен с тоской подумал, что с удовольствием обменял бы всю эту необычную легкость движений на привычное ощущение тяжелых, но надежных доспехов. Но больше всего норду сейчас не хватало щита.
Торстен стал в не слишком привычную стойку, немного выдвинув вперед правое плечо и клинок. Противник же неприятно удивил норда, взяв меч в левую руку. Торстен недовольно дернул уголком рта — без щита противостоять левше ему еще не доводилось.
Первый выпад норд едва не пропустил. Противник резко изменил направление удара, и хоть его движение и лишилось убийственной силы и скорости, позволяющей пробивать доспехи, зато клинок едва не полоснул юношу по беззащитной руке. Но Торстен сумел вовремя подставить свой меч и ответил быстрой связкой, впрочем, тоже не достигшей успеха.
Противники закружились по ристалищу, прощупывая защиту друг друга. Никто не спешил лезть вперед сломя голову. Без доспехов приходилось сохранять осторожность, терпеливо дожидаясь ошибки противника.
Торстен сразу понял, что ему противостоит очень опытный и умелый боец. Каждое его движение было выверенным и таило в себя угрозу. По лицу ветерана ничего нельзя было прочитать, на нем не скользило и тени эмоций, лишь спокойная уверенность в своих силах и решимость плескались в безмятежном взоре. Он легко перемещался по ристалищу, и его дыхание не сбилось ни на секунду. Норд понял, что попытки взять противника измором обречены на провал.
Торстена уже изрядно утомили бесконечные ложные движения, осторожные атаки и строго выверенная защита. Он все больше опасался, что может первым допустить роковую ошибку. Бой протекал в непривычном для норда ключе. Обычно он делал ставку на напор и натиск, стараясь использовать в полной мере преимущество своей силы, искусной работы щитом, умения быстро сокращать и разрывать дистанцию. Но в схватке без доспехов Торстен оказался втянут в тонкую игру клинков, где все решал опыт и фехтовальное мастерство. Понимая, что ни первого, ни второго противнику не занимать, норд попытался изменить рисунок боя, и это оказалось ошибкой.