В гостиной поднялся шум. Менген был вне себя от ярости, Розетта почти истерично смеялась, Бернаби весело усмехался. Только Эрнестина Дюмон молчала. Минуту Хедли изучал серьезное лицо Энни. Девушка, стиснув руки, удивленно вытянула шею. Хедли молча подошел к окну.
– Ну, успокойтесь, – ухмыльнулся доктор Фелл. – По крайней мере это не обернется для нас третьим цветом. Уверяю вас, этот факт подает нам большую надежду, хотя я, выражаясь так, и обрекаю себя на опасность получить стулом по голове. Гм… Значит… Пойдемте, Хедли! Время обедать. Обед!
ЛЕКЦИЯ ДОКТОРА ФЕЛЛА
Вино было выпито, сигары выкурены, кофе подан. Хедли, Петтис, Ремпол и доктор Фелл сидели у настольной лампы под красным абажуром в ресторане отеля, где жил Петтис. Кроме них, в зале сидело еще несколько посетителей. В этот час зимнего дня, когда за окном падал пушистый снег, самое уютное место было около затопленного камина. В тусклом свете, под потемневшим гербом с каким-то девизом доктор Фелл еще больше напоминал феодального барона. Глядя на кофейные чашки с таким пренебрежением, будто был способен проглотить их, он взмахнул сигарой, прокашлялся и провозгласил:
– Сейчас я прочитаю вам лекцию об общем механизме и развитии ситуации, известной в детективной литературе как «герметически закрытое помещение».
– Может, когда-нибудь в другой раз… – простонал Хедли. – После такого чудесного обеда нам не нужны никакие лекции, особенно когда нас ждет дело. Как я сказал минуту назад, теперь…
– Я прочитаю лекцию, – неумолимо продолжал свое доктор Фелл, – лекцию об общем механизме и развитии ситуации, известной в детективной литературе как «герметически закрытое помещение». Гм… Кто хочет, тот может этот раздел опустить. Начну, джентльмены, с того, что я, пополняя свои знания знакомством с детективной беллетристикой за последние сорок лет, могу…
– Если вы собираетесь анализировать невозможные ситуации, – перебил его Петтис, – то при чем тут детективная беллетристика?
– А при том, – отозвался доктор Фелл, – что мы с вами имеем дело, откровенно говоря, с детективной историей, и не стоит делать вид, будто это не так. И хватит выдумывать важные причины, чтобы не говорить о детективной истории. Давайте открыто гордиться самым благородным из всех возможных увлечений персонажей детективных произведений.
Итак, пойдем дальше. Я, джентльмены, не собираюсь излагать тут какие-нибудь правила. Я хочу говорить о личных вкусах и симпатиях. Мы можем согласиться с утверждением Редьярда Киплинга с том, что существует 96 способов выдумать запутанный сюжет об убийстве, и каждый из них будет соответствовать действительности. Если бы я заявил, что каждый из них мне интересен, то, мягко выражаясь, я бы соврал. Но суть в другом. Если я скажу, что рассказ о преступлении в закрытой комнате в детективной беллетристике интереснее других, то это будет каким-то образом просто предубеждением. Мне нравится, когда убийства происходят часто, когда они кровавы и нелепы. Мне по вкусу яркие цвета и фантазия, потому что, разве может быть интересным что-нибудь лишь потому, что оно подано так, будто произошло на самом деле? Меня не интересуют примеры повседневной жизни, я предпочитаю слушать смех великого Ано[15] или монотонный звон колоколов собора святого Петра. Я допускаю, что все эти вещи – веселые, умные, рассудительные и не требуют более или менее талантливого критического рассмотрения. Но это необходимо делать, так как те, кому не нравится трагичное, требуют, чтобы их суеверия были признаны принципами. В качестве клейма для осуждения они используют слово «неправдоподобно» и начинают сами верить, что «неправдоподобное» – плохо. Если А убит, а на Б и В падает большое подозрение, то неправдоподобно, чтобы преступником мог быть совершенно невинный на первый взгляд Г, хотя преступником является именно он. Если у Д имеется безукоризненное алиби, и он клянется каждой последующей буквой алфавита, что он невиновен, то неправдоподобно, что Д совершил преступление, но он его все-таки совершил. Когда детектив собирает на берегу моря угольную пыль, то неправдоподобно, что такая незначительная вещь может иметь какое-нибудь значение, однако она его имеет. Следовательно, мы приходим к выводу, что слово «неправдоподобно» становится нелепым, превращается в этакую насмешку. Правдоподобие, случается, не вырисовывается до самого конца расследования, и тогда убийство, если хотите, можно приписать кому-нибудь, кто вам несимпатичен, как это делают некоторые старые чудаки, при этом они не жалуются на то, что это менее вероятно и бесспорно, чем то, что преступление совершил человек, на которого подозрение падало с самого начала.