Склонившись на прощанье над лицом любимой. он постарался запечатлеть ее образ. Несмотря на долгое нахождение в прохладной воде, кожа казалась теплой и приятно пахла свежестью. Губы и щеки порозовели. Вздувшиеся вены пришли в норму и спрятались. Казалось девушка забылась в глубоком сне. Прекрасная, сильно похудевшая и живая.
— Я скоро вернусь. Спи, родная!
Воронка принца быстро донесла их до дворца. Продвигаясь по темным старым переходам он ставил вешки-маячки. Видимо, в недолгом будущем, ему еще придется воспользоваться этими ходами, в которых не мудрено и заблудиться. Принц проводил до самых дверей его апартаментов, где на прощанье крепко пожал руку. Чтобы Тиззей не думал о нем раньше, больше никогда он не назовет его чокнутым, ненормальным или ущербным. Венценосный эльф достоин его искреннего уважения.
Это рукопожатие возможно последнее что он сможет себе позволить. Отныне его удел — комнаты, где он проживает. Черная смерть успела пустить в нем свои семена. Ему осталось не так уж и много.
Жалел ли он о своей загубленной жизни? Нет, нет и еще раз нет! Теперь он счастлив и уйдет за Грань спокойным. Его любимая будет жить, а все остальное неважно. А пока его ждал разговор с Королем и очень сложная беседа с родителями. Его мать сильная молвина, она сможет пережить его гибель.
ВИОЛЕТТА.
Сквозь мучительное забытье просачивались отголоски чьих-то желаний. Они не хотели отпускать. Просили быть сильной и бороться. Напевали, что мне есть ради чего и ради кого жить. Это как в детстве, когда не разрешали смотреть вечерний фильм, но я тихонько приоткрывала дверь, чтобы не увидеть, так хоть послушать. Ужасная боль сковала все мое существо, выкручивая каждую жилку в теле. Что-то черное, цепкое, липкое шептало шепелявя: перестань бороться, перестань дышать и боль уйдет. Сама не зная почему, но я игнорировала этот противный голос. Сжимаясь от боли, продолжала вслушиваться в далекие голоса, кажущиеся такими родными.
А потом. я почувствовала облегчение. Словно руки бабушки заключили меня в теплые объятья и баюкали, баюкали, укачивая. Стало легко и спокойно. Я вернулась домой, где мне всегда рады. Сбросив темные, душащие оковы, я отдалась в руки неге и ласке. Хотелось забыться спокойным и счастливым сном, но противная черная жижа жаждала вернуться обратно, словно невидимые микробы, оседающие на наших руках. А что мы делаем, чтобы от них избавиться? Просто тщательно моем руки. Подняв приличную волну, я разбила этот гадюшник на мелкие частички и растворила в воде. После чего очень четко услышала в голове голос и даже сумела его опознать:
— Молодец, сестренка! Ты справилась, ты победила Черную смерть. Ты ее переупрямила! Ведь проклясть альва может только альв, остальное не в счет, с остальным можно бороться! Я горжусь тобой! И очень рад, что ты снова с нами.
А после:
— Спи, родная! Я скоро вернусь, — сказанное любящим голосом, я крепко и спокойно уснула, проснувшись лишь днем следующего дня.
Первое солнце клонилось к закату, второе подумывало отправиться вслед за ним, как к нам, сидящим на бережку с Калинкой, присоединился Тиззей, молча примостившись рядом. Так мы и сидели долгое время бок о бок, не прикасаясь, но прекрасно чувствуя друг друга без слов. Они и не были особо нужны. Потом мне захотелось просто прижаться к его плечу, взять за руку, ощутив физическое прикосновение. Следуя за своим желанием, я коснулась руки Тиззея и наткнулась на перчатку.
В недоумении взглянула на любимого и заметила у виска едва заметную черную полосу. С ужасом поняла. проклятие жившее во мне теперь проникло и в него. Попросив Тиззея немного подождать, сославшись на слабость вытребовала помощь Калинки, которая сегодня была не в меру задумчива и молчалива.
Вернувшись в пещеру, я сразу приступила к допросу.
— Почему ты мне ничего не сказала?!
— Это ничего бы не изменило, а тебе нужно время, чтобы восстановиться.
— Что можно сделать, чтобы вылечить Тиззея?
— Он не альв и проклятья не избежит. Оно исчезнет только с его смертью.
— Сколько ему осталось?
— Черная смерть поражает у посредников только голову и умирают они медленнее, но так же мучительно, как и сам проклятый.
— Сколько? — повысила я голос и тут же поморщилась, глядя как лицо подруги покрывается сетью мелких морщин. Ну до чего же эмоционально неустойчивый народ.
Извинившись и обняв Калинку, поделилась с ней возродившейся силой. Увидев вновь помолодевшую дриаду, удовлетворенно вздохнула, но быстро вернулась к интересующим меня вопросам.
— Так сколько Тиззею осталось?
— Дней пять-шесть, не более.
Как же наверное ненавидят меня его родные и друзья. Вспоминая ту сминающую все тело боль, содрогнулась от охватившего меня чувства сострадания.
— Даже вода иногда убивает, но она милосердна и забирает свою жертву быстро, — пожаловалась я подруге, — Зачем вы вылечили меня? Как я смогу жить без него. Жить, зная, что виновна в смерти любимого?
Слезы не принесли облегчения, но придали ясность уму. Видимо проклятье пошло мне на пользу, основательно прочистив интуитивные каналы. Ведь недаром люди, стоящие у Черты и вернувшиеся оттуда, приобретают какие-нибудь способности. Так и у меня. Полностью мой Дар еще не раскрылся, но мозги заработали, позволяя вычленять из разговоров нужную информацию.
— Говоришь, что Тиззей не альв и проклятье исчезнет только после его смерти? Вот и славно!
В моей голове возник безумный план. Потирая руки от возбуждения, я ринулась обратно к дорогому мне полуэльфу, сопровождаемая недоумевающим взглядом подруги.
Смело подойдя к Тиззею, я не стала скрывать своих чувств, заявив:
— Я тебя люблю и не намеряна смотреть на то, как ты мучаешься в смертельной и болезненной агонии. Лучше для всех будет, если… я убью тебя сама!
Последние слова я проговорила уже в головокружительном прыжке, снимая с места Тиззея и крепко обвив его руками и ногами. Потащила на озерное дно, не давая легким запастись необходимым кислородом. Растерявшийся мужчина, щучкой полетел в прохладную гладь озера вместе со мной.
Вам когда- нибудь приходилось кого-нибудь топить? А если этот кто-то хороший и неимоверно любимый? Смешивая свои слезы с водами озера, я держала Тиззея хваткой бульдога. Глаза Тиззея были широко раскрыты, в них царило смятение и обида. Его тело хотело жить, рвалось на поверхность за необходимым глотком воздуха, но я повисла камнем на шее, придавив всей массой сомкнутых над нами вод. Судороги ознаменовали начало конца. Я отпустила обмягшее тело лишь тогда, когда все было кончено. Усилием воли растворила выбравшихся из погибшей оболочки черных червей.
Ноги и руки быстро заработали, выбираясь на поверхность, держа на руках тело возлюбленного. теперь счет шел уже не на минуты, а на секунды, требуя безотлагательных мер.
Вытащив, с помощью Калинки, тяжелого мужчину, я не колеблясь принялась за реанимацию. Искусственное дыхание, бездна надежды на благополучный исход и вдох-выдох, наполняющий легкие любимого кислородом. Массаж грудной клетки. Все как учили в родной школе на уроках оказания первой медицинской помощи. Я молила всех богов вернуть его мне.
Мой план сработал. Через короткий промежуток времени, показавшийся мне вечностью, сердце под моей ладошкой забилось, а изо рта и носа хлынула вода, заливая прибрежную гальку.
Гладя мокрые от воды волосы, придерживая заходящегося в кашле Тиззея, я приговаривала:
— Все хорошо, все просто прекрасно, любимый, теперь мы вместе! Самое время сказать Ха-Ха!
При этом я смеялась и плакала одновременно. Сначало я научилась ценить и уважать себя, теперь я поняла цену чужой жизни и не дала Смерти забрать любимого! Мои уроки жестоки, но несмотря ни на что, бабушка, я взрослею и набираюсь опыта.
Теперь Тиззей лежал на моем ложе в потайной пещере, окруженный заботой и вниманием. А в моем глупом сердце душа пела песню. Чтобы не случилось в будущем, суждено ли нам быть вместе или расстаться, все это уже не важно в сравнении с тем знанием, что дорогой тебе человек вне опасности. Мы помогли друг другу.
Не смыкая до утра глаз, проводив отдохнуть вымотанную последними событиями Калинку, глядя как мерно дышит Тиззей во сне и мысленно послав пожелание спокойной ночи Адриану, я просто думала. Обо всем. Например, я не понимала, за что меня подвергла проклятью Алай. Эта эльфийка не была дурой, ее отличало хладнокровье и пытливость. Ну не глупо ли обречь на смерть запрещенным проклятьем человека на глазах у множества свидетелей? Надо либо не иметь тормозов, чтобы поддаться жгучей ненависти, либо быть самоубийцей. Я, конечно, не копалась в ее голове, но думается, что подставлять и себя и весь свой клан ради сомнительной затеи, эта фаворитка гонки за богатую добычу вряд ли бы осмелилась. Что-то здесь сомнительно пахнет чьим-то сторонним вмешательством. Это тайна, которую мне просто жизненно необходимо выведать. Еще один момент меня сильно смущал. Эхом в голове звучали слова Адриана. Те, что я услышала при избавлении от черной жижи: