– И гитару он тебе тоже настроил?
Аксентий пристально взглянул на Глеба и ответил:
– Настроил. Как же без этого. Он такой здоровенный был, смуглый. Нос длинный, крючком. И пальцы у него такие были… толстые… Как он на гитаре играл! Всё играл, любую музыку, да так, что все вокруг словно завороженные становились. Сидят, молчат, только слушают, слушают… Он потом в Испанию уехал. А блюз я уж с того времени не играю. Почти…
– Ты говоришь, у него были толстые пальцы? – переспросил Глеб удивленно.
– Ну да, вот как у меня, – Аксентий поднял кисти рук, продемонстрировав свои крепкие пальцы.
– Как же, – сказал Глеб, – а я думал, что у музыкантов пальцы должны быть тонкие и длинные… Музыкальные, в общем.
Аксентий хмыкнул:
– Да не обязательно. Толстые тоже ничего, удар по струне получается плотнее. Вон у испанского гитариста, который классическую музыку играл, у Андреса Сеговии, пальцы были как сардельки. И ничего… Я его в записях слышал и скажу – очень здорово у него получалось!…А, кстати, Джонсон этот не только «Блюз перекрестка» сочинил. А и еще одну знаменитую песню…
– Какую? – спросил Глеб из вежливости.
– Про то, как за ним охотится гончая самого сатаны. Называется как-то …хэллхаунд что ли[3].
Глеба как током ударило. Лицо Аксентия, чернобородое, широкое, показалось ему очень похожим на кого-то… Но на кого? Хэллхаунд! Лиор? Нет, это не он…
Глебу показалось, что за спиной Аксентия в воздухе на мгновение соткалось лицо человека, показавшееся ему знакомым. Это… это тот, потерявший себя! Глеб вскочил на ноги, его всего затрясло, и он уже готов был броситься в лес и спрятаться от наваждения, но очень быстро опомнился, поняв, что вечерний свет сыграл с ним шутку. Он снова уселся на место и успокоился, а Аксентий сказал:
– Что, испугался? Да не боись… Не догонят тебя. Быстро ходишь… – и, бросив окурок в костер, сказал: – А гитару ты все одно не умеешь настраивать… Не так нужно.
– А как? – спросил Глеб, сжимая и разжимая кулаки, чтобы успокоить трясущиеся после всплеска эмоций пальцы.
– Ты ее по электронному прибору настраиваешь, а это неправильно. Плохо это. На слух надо настраивать. А так ты душу гитары не услышишь.
– А вдруг я неправильно настрою, неточно? – возразил Глеб. – Фальшивить тогда будет гитара, и это все услышат. А электроника все точно сделает.
– Не, не бойся, все нормально будет… У человека слух не такой острый, как ты думаешь. Слух, если по-ученому говорить, он у людей зоновый.
– Как это? – Глеб удивился словам Аксентия.
– А вот так… Это значит, что можно даже и не очень точно настроить, как по электронике. Зато когда играть будешь, все будет звучать как надо… Вот дай-ка мне инструмент.
Глеб послушно вытащил гитару из чехла и передал Аксентию. Тот аккуратно взял ее и пристроил на колене левой ноги. Вытащив из кармана двурогий металлический камертон, он настроил по его звуку первую струну гитары, а по ней уже и все остальные. Взяв несколько полнозвучных аккордов, он передал гитару Глебу:
– Давай, сыграй что-нибудь.
И Глеб исполнил на настроенной Аксентием гитаре помнившуюся ему со времен музыкальной школы пьесу Сильвиуса Леопольда Вайсса, современника Баха. Своей гармонией пьеса отдаленно напоминала сочинения Баха, и Глебу казалось, что эта музыка соответствует настроению. И точно – гитара прозвучала просто великолепно, а пальцы Глеба, к его вящему удивлению, двигались по грифу и перебирали струны так, словно он последний раз исполнял эту пьесу не далее, чем вчера, а не много лет назад.
Они еще долго сидели у костра и беседовали, а утром у Глеба снова начались вокальные упражнения. Аксентий показывал ему все новые и новые приемы, которые Глеб старался запомнить. К концу дня снова была гитара. На следующий день повторилось то же самое. И за все эти дни с неба не пролилось ни капли дождя. По-видимому, Аксентий и вправду сумел договориться с природой о хорошей погоде.
В этот день вечером как обычно они сидели у костра и беседовали. За эти дни Глеб услышал столько разных волшебных историй, сказок и мифов, что уже и сам не понимал, где реальность, а где выдумка Аксентия. Его спутник так ловко сплетал в единый узор выдумку и правду, что получившееся мифологическое полотно сверкало ярчайшими красками. Кроме историй из своей богатой на приключения жизни, Аксентий рассказал Глебу и несколько мифов коми – про Йиркапа, который сделал свои охотничьи лыжи из волшебного дерева, про лешего Вэрса и водяного Вакуля. Одной из сказок, которая заинтересовала Глеба больше остальных, был космогонический миф про братьев Ена и Омэля. Их матерью была мифологическая утка, плававшая по водам небесного океана, из одного из снесенных ею яиц вылупился Ен, из другого – Омэль. Помощник Ена, голубь, сотворил наш мир, и вся Земля стала принадлежать Ену.
3
Hellhound On My Trail (англ.) – «Ищейка ада идет по моему следу», песня Роберта Джонсона