Поначалу все трое отжимались без усилий, но вскоре счет достиг пятого десятка, и они все с большим и большим трудом сгибали и разгибали руки в локтях, отжимаясь от пола. Они украдкой поглядывали на сэмпая, однако он и не думал останавливать счет. Наоборот, скорость отжиманий возросла. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят… Дыхание ребят стало прерывистым, с их лиц потоками лил пот, они подбадривали себя резким горловым выкриком на каждом десятом отжимании, выжимая, выдавливая из себя последние силы, которых и в начале экзекуции было не так уж и много. Каждое повторение давалось с неимоверным трудом. Наступил момент, когда они не смогли больше отжиматься, замерев в упоре лежа, и тела их дрожали как под высоким напряжением.
Увидев это, сэмпай развязал свой черный пояс, сделанный из сложенной в несколько раз и прошитой ткани, и принялся со всего размаха хлестко и методично стегать им по спинам учеников, продолжая по-японски отсчитывать повторения. Наказание было не болезненным, но очень унизительным, видно было, что они едва сдерживают слезы обиды и унижения.
– Да что ж это такое!... – Глеб даже привстал, словно порываясь выбежать на татами.
Сэнсэя же, который сидел на стуле, закинув ногу на ногу, эта ситуация, казалось, даже забавляла. Глеб окинул взглядом весь зал в поисках Оониси-сан – он очень и очень хотел бы увидеть его реакцию на происходящее. Однако, как он ни старался, найти его не смог, видимо, тот вышел по каким-то своим делам.
Наконец, наступил момент, когда один из ребят уже не смог выполнить упражнение: как он ни напрягал свои юношеские мышцы, они отказались ему повиноваться, и парень просто упал на татами лицом вниз и остался так лежать, не смея подняться без команды. Через минуту в такой же позе оказался второй, а за ним и третий. Только тогда сэмпай Олег прекратил считать и хлестать по спинам своим поясом. Спокойно, как будто ничего и не произошло, он подпоясался и встал на краю татами в позе готовности. Сэнсэй же с минуту не говорил ни слова, а подростки так и лежали лицом вниз. Наконец, смилостивившись, он позволил им сесть на свои места и отдал команду продолжать кумитэ.
Олег по-прежнему с видимой легкостью противостоял самым крепким и подготовленным соперникам. Зрители, увлекшиеся поединками, уже и забыли об инциденте с молодыми учениками. Забыли о нем, как видно, и сами ученики, начавшие обмениваться впечатлениями и делавшие это так активно, что это не ускользнуло от внимания сэнсэя. Однако, следуя своим внутренним устремлениям, в этот раз он не стал останавливать схватку.
Сэмпай Олег с блеском завершил поединок с очередным спарринг-партнером и тут всем стал ясен дьявольский замысел сэнсэя. Для следующего поединка он вызвал на татами одного из провинившихся молодых ребят, который показался ему зачинщиком. Тот, всей своей фигурой выражая неуверенность, вышел. Он смущенно улыбался и оглядывался на сэнсэя, будучи, видимо, до последней секунды не в силах поверить, что его, начинающего ученика, выставляют против зрелого мастера, за спиной которого сотни боев. Однако, этот факт, как оказалось, нисколько не смущал учителя, как и судью на татами, который подал команду к началу схватки.
Услышав какое-то пыхтение возле своего уха, Глеб повернул голову и увидел, что Эйтор сидит словно невменяемый – глаза его сверкали, он бессвязно ругался вполголоса и до белых пальцев сжимал кулаки. Глеб дернул его за рукав свитера, и он затих, все еще бормоча что-то себе под нос и наблюдая за боем.
Но это был не бой. Это было избиение. Конечно, определенные начатки техники у парня были, но они в секунду выветрились у него из головы, когда сэмпай принялся осыпать его быстрыми сериями жестких ударов кулаков и ног. Удары камнепадом сыпались на бедолагу, сил которого хватало только на то, чтоб прикрывать голову и живот ладонями и предплечьями. Олег «работал» так, как будто перед ним был равный ему по силам соперник, никакие эмоции не отражались на его спокойном и уверенном лице.
Для него это был просто проходной бой на пути к званию нидан. За первые же десять секунд ученик пропустил столько ударов, сколько не получал, наверное, за всю жизнь. Правила кумитэ не допускали никаких искусственных приспособлений для защиты тела – шлемы, перчатки, накладки на предплечья и голени были запрещены. Кулаки Олега с легкостью пробивали слабую защиту ученика, а удары по его бедрам и коленям сэмпай наносил не подъемом стопы, а костью голени, совершенно бесчувственной к любой боли. Каждый такой удар практически сносил парня с ног, но он снова и снова поднимался и, покачиваясь, вставал в стойку. Вскоре, однако, наступила развязка – ученик больше не смог противостоять напору мастера и «раскрылся», руки его опустились. Глеба что-то словно подбросило, и он примерно уже знал, что за этим может последовать.