Они скорым шагом двинулись в направлении метро и только-только успели войти в вестибюль станции, как на улице хлынул ливень. С трудом втиснувшись в переполненный вагон метро, они продолжили вполголоса обсуждать ситуацию.
Через пару минут разговор сам собой сбился. Глеб, беспечно прислонившись к двери с надписью «Не прислоняться» и разглядывая непроницаемые лица пассажиров, спросил:
– А с кем ты хотел меня познакомить, Эйтор? Помнишь, ты говорил позавчера…
– О! И верно! Как хорошо, что ты мне напомнил. Я же специально сюда за этим и пришел.
Эйтор оживился и полез в карман джинсов за телефоном. Телефона в кармане не было. Он принялся, растопырив локти, с озабоченным видом хлопать себя по карманам, но поскольку карманов было всего четыре, то и поиски его закончились быстро.
Лицо художника выразило несказанное удивление и недоумение:
– Это как? – по-детски наивно спросил он, заглядывая в глаза Глебу в надежде, что это какая-то неудачная шутка, которая вот-вот разрешится, и Глеб, достав из своего кармана телефон Эйтора, посмеется вместе с ним.
– Что – как? – Глеб рассеянно смотрел по сторонам.
– Телефона нет, – упавшим голосом пробормотал художник.
– Ну и ладно, и бог с ним, наконец-то хоть новый себе купишь, а то старый-то уже истерся весь.
– Телефон-то это не беда, там мои контакты все… – Эйтор расстроено смотрел под ноги, пытаясь высмотреть потерянный телефон где-нибудь на полу вагона.
На полу ничего не было, кроме отпечатков обуви пассажиров. Он разочарованно поднял голову и задумчиво произнес:
– Где ж я его посеял? Не помню… Наверно, когда бугая того останавливал. Там, в зале. Ну да ладно, если не получается позвонить, надо тогда сразу к ней ехать.
– Куда ехать?
– К девушке одной. Она шаманка.
– Кто-о-о? Шаманка?
– Ну, может, и не совсем шаманка… Но вроде бы когда-то получила посвящение от настоящего шамана. Она сейчас здесь должна быть, в городе. Я с нею насколько раз общался на выставках… Мы не знакомы близко, но у отношения нас хорошие …
Глеб с сомнением покачал головой, но вслух сказал только:
– Ну ладно, поехали к ней. А где она живет?
– Да там возле Лиговки есть переулок, сразу туда и поедем.
Путь от выхода из метро до нужного переулка занял немного времени. Стоя у закрытой двери, Эйтор методично и неторопливо нажимал кнопки домофона, приговаривая вслух:
– Вот-т… сейч-час… Так, квартира номер… э-э-э… номер восемьдесят. Та-а-к… восемьдесят… Нажимаем кнопку «вызов»… Теперь ждем.
В динамике домофона прозвучало несколько долгих протяжных гудков, прежде чем им ответил бодрый женский голос:
– Кто там? Свои все дома.
– Э-э-э… – Эйтор замешкался, но собрался с духом и ответил: – А мы тоже… тоже свои…
– Эйтор, ты что ли? Ну, давай заходи.
В полутемной парадной пахло весенними котами и мокрыми дворницкими метлами. Эйтор и Глеб поднялись по ступеням старой, истертой подошвами нескольких поколений петербуржцев лестницы на четвертый этаж, стараясь не касаться разрисованных граффити стен. Зеленая металлическая дверь на четвертом этаже в квартире направо была приоткрыта, и они осторожно вошли и прислушались. В квартире было тихо, отчетливо слышно было, как – «кап-кап-кап» – в ванной комнате капает вода из не до конца закрытого водопроводного крана. Сердце Глеба замерло и упало куда-то далеко вниз от невесть откуда взявшегося предчувствия. Если б спросить его в тот момент, отчего это, то он не смог бы ответить внятно. Наверное, нечто – то, что иногда называют внутренним голосом, подсказывало ему грядущие изменения в его жизни.
– Тихо тут, – шепотом сказал он Эйтору, который уже стаскивал свои стоптанные кроссовки. – А где хозяйка-то? Отчего не встречает?
– Не знаю, Глеб, – тоже шепотом ответил художник и позвал громким голосом: – Эй, есть тут кто? Ты где?
Из глубины квартиры женский голос ему ответил:
– Заходи! Только дверь захлопни, а то уличные коты забредут.
Эйтор поспешно повернулся и закрыл тяжелую дверь, на внутренней стороне которой обнаружился весело раскрашенный календарь на текущий год. На календаре было изображение умильно сложившей крошечные лапки маленькой собачки, лежащей на огромной расшитой восточным орнаментом подушке.
Они разглядывали календарь, когда позади них раздался голос:
– Ага. Ты не один. Мог бы и предупредить, между прочим.
Глеб обернулся и увидел стоящую перед ними высокую, лишь немногим ниже его, стройную молодую женщину. Ее глаза – большие, выразительные, оттененные длинными ресницами выражали притворное негодование. Она была одета по-домашнему, в цветастую просторную футболку и джинсы, каре ее густых длинных каштановых волос охватывал тонкий серебряный обруч, открывая высокий белый лоб.