– Пойдем отсюда, Глеб… – Ника, не ответив на его вопрос, поднялась с места.
Они вышли на широкую улицу, которая уже осветилась яркими огнями уличных фонарей. Глеб в очередной раз поразился тому ощущению полноты и покоя, которое испытывал в ее присутствии. Он, замирая от волнения, согнул левую руку в локте, Ника очень естественным движением взяла его под руку, и они, стараясь держаться поближе друг к другу, медленным шагом направились по направлению к Невскому проспекту.
Толпы праздных гуляк затопили Невский, начинавший свою обычную беспокойную ночную жизнь. Мчащиеся автомобили заливали все вокруг своей мощью, заглушая нестройное пение уличных музыкантов, стоявших группками то там, то тут в разных частях проспекта.
Прошло еще некоторое время, они остановились напротив Казанского собора. Ника повернулась к Глебу и сказала:
– Ты спросил, помню ли… Да. Я все помню. А вот ты… Ты помнишь, рыцарь?
Ника приложила руку к сердцу и, глубоко вдохнув, посмотрела на Глеба. Чуть помедлив, она сделала тот самый жест, который Глеб так хорошо запомнил – движение открытой ладонью от сердца, как будто отпускала на волю птицу. Глаза ее сияли мягким светом, а лицо стало очень спокойным и одухотворенным.
Сердце Глеба упало глубоко в пропасть и потом в одну секунду расширилось до размеров Млечного Пути. Принцип формы отступил, и ткань бытия на короткое время потеряла свою силу. Для Глеба уже не осталось сомнений в том, кто он, откуда и куда идет.
Он сказал негромко, стараясь не выдать своего волнения, переполнявшего его через край:
– Я же обещал тебе. И я вернулся.
Глава 10. Закат альтепетля
«Знали [они]... что есть небеса многие, лестниц есть двенадцать.
Господь там живет истинный, вместе с противоположной ипостасью своей,
зовут его Ометеотль».
Бернардино де Саагун
Если проснуться до восхода солнца, то можно явственно ощутить дыхание ночи. В этом дыхании со всей силой и полнотой чувствуется первичная, доисторическая сила, скрывающаяся в мягком бархатистом море темноты. Темнота как отсутствие света не более чем иллюзия, в самой «темной» и беспросветной тьме, если приглядеться, можно увидеть проблески света.
В эти предрассветные минуты, краткость течения которых компенсируется их интенсивностью, человеческий разум может постичь такие истины, на познание которых могли бы уйти годы. Да, не зря, совсем не зря день в монастырях – христианских ли, буддийских ли – начинается до восхода солнца. Суета мирская в это время спокойно спит вместе с ее носителями – людьми. Самое время творить молитву или выполнять утреннюю медитацию.
Внутренний покой, мягкое и плавное течение мыслей, ощущение гармоничного единения с каждым человеком, с каждым живым существом на Земле, с каждым камнем, растением… Единение с чем-то таким, для описания чего нет слов – таким бедным кажется язык… И сам момент просыпания в ожидании этого мягкого чувства единства и покоя всегда ощущается радостным и светлым.
Эйтор проснулся именно в это время. Немного полежав без движения, он встал и сделал несколько дыхательных упражнений, медленно втягивая воздух в легкие и выдыхая его так же постепенно. Десять секунд вдох, пятнадцать – выдох. Дыхательная гимнастика освежила его, и он, ощутив прилив сил и мягкой утренней энергии, уселся в позу лотоса, чтобы немного помедитировать.
Эйтор закрыл глаза и сосредоточился на центре между бровями, по-прежнему делая длинные вдохи и еще более продолжительные выдохи. Он попытался воспроизвести в воображении образ Будды, сидящего, как и он, в позе лотоса и излучающего вовне вселенский покой и бесконечную любовь ко всем живым существам. Это ему удалось, и вскоре он созерцал огромного сияющего Будду, окутанного радужными облаками. «Третий глаз» Будды сиял ярким зеленым светом. В определенный момент Эйтор потерял ощущение тела, словно бы оно отключилось в одно мгновение. Осталось только чистое восприятие образа. Это чувство было знакомым, и Эйтор эйфорически парил в легких энергетических потоках, исходивших от тела Будды и проникавших в тело Эйтора. Еще немного, подумал он, и достаточно, можно будет выходить из состояния медитации
Внезапно прекрасное состояние равновесия и покоя нарушилось. Как будто в его медитацию ворвался сильный тревожащий вихрь незнакомых энергий. Этот вихрь в одно мгновение разметал невесомые светящиеся туманы, и чувство покоя и гармонии унеслось вместе с ними.