– Ты так говоришь об этом демиурге, Алексей, словно он недоумок какой-то, – сказал Глеб.
– А что? А может, так оно и есть? Может он и есть бог-безумец? – загорячился тот, но мгновенно успокоился и уныло сказал, перекрестившись: – Ох, Господи, спаси и помилуй мя, грешного… Вот именно за эти вопросы, которые мы тут друг другу задаем, меня и извергли из сана…
Ника взглянула на него и сказала:
– Не обижайся, Леха, но сдается мне, что не зря тебя выгнали из сана этого… Ты же и впрямь веришь во все эти истории.
Алексей тяжело вздохнул:
– Иногда мне кажется, что верю, а иногда… Эх, как бы мне хотелось опять стать обычным священником! Службы служить, паству окормлять…
Его глаза сверкнули, а голос зазвучал с силой:
– Но нет! Это уже невозможно! Чувствую я, что по правильному пути иду. Где-то в этом направлении истина лежит. А раз там она, то и мне в ту сторону нужно! Я же Христа не предал! Да и вот еще что я вам скажу – из священников меня изгнали, а монахом-то я все одно остался.
– Это как так? – спросил Эйтор. – Я думал…
Тот засмеялся:
– Обет монашеский-то я не людям, а Всевышнему давал, потому люди не могут с меня этот обет снять. А те обещания, которые я Богу даю, назад уже не забираю. И он меня не оставит силой своей…
Вскоре он сошел с поезда на одной из маленьких полустанков Северной железной дороги. Таким он им и запомнился – воин всевышнего света с гордо выпрямленной спиной, воинственно выпяченной вперед бородой и яростным блеском решимости в глазах.
Глава 12. Проводник
Маленький полустанок встретил их сильнейшей грозой и проливным дождем. Холодные струи воды яростно хлестали по железнодорожной насыпи и, слившись в большие бурные ручьи, несли бешено крутящиеся в потоке сухие травинки, прошлогодние листья и мелкий мусор.
Они пережидали непогоду в дальнем углу комнаты бревенчатого домика, заменявшего железнодорожную станцию. Их лица время от времени освещались белым светом вспыхивающих молний. Ревущий треск громовых раскатов раздавался, казалось, прямо над ними. Большие белые градины с дробным барабанным звуком колотили по крытой железом крыше.
Глеб и Ника стояли спиной к единственному окну. Ника вполголоса сказала:
– Что-то нас не встречают…
– А ты знаешь, кто должен приехать? – Глеб в очередной раз поразился ее бесшабашности – казалось, ее нисколько не беспокоит неопределенность ситуации.
– Я ж говорила, – Ника взяла Глеба за руку. – Нас должен был встретить один человек, я его не знаю лично, но вроде бы он из местных.
– Может, нам пойти и поискать его?
– Где ж ты его найдешь? – возразила Ника. – Лучше уж тут. Здесь, по крайней мере, сухо.
– Огнь небесный, – вздохнул Эйтор. – Надо ждать, пока закончится вся эта катавасия. Ну куда идти в такой дождь…
Через полчаса ливень утих, оставив после себя лишь дождь, падавший редкими крупными каплями. Они вышли на улицу и с наслаждением вдохнули плотный послегрозовой воздух.
Глеб произнес задумчиво:
– Вот и еще одно звено в нашей цепи событий… Этот священник Алексей. Он рассказал нам то, до чего мы сами бы никогда не додумались… Я, конечно, не со всеми его идеями согласен, но…
– Да-а-а… – протянула Ника. – Вот и он тоже знает что-то про смерть Иисуса… он чувствует его так, как, может, мало кто способен.
Из ее глаз потекли слезы, которые она поспешно принялась вытирать маленьким кружевным носовым платочком.
– Да ладно тебе, Ника, очень уж ты чувствительная, – неуклюже попытался утешить ее Эйтор, – эти все истории когда случились-то… две тыщи лет уже прошло.
– Да причем тут время… ничего ты не понял…
– Почему же это «не понял», – художник выпрямился, – я вполне разобрался. Имя Бога всемогуще. Так же, как и котодама, про которую нам рассказал Оониси-сан…
Некоторое время все молчали. Потом Ника спросила, повернувшись к Глебу:
– Как ты говорил, Глеб?... Котодама это…
– Это божественный мир творящего духа, мир богов, – ответил Глеб и добавил неуверенно: – Если я ничего не перепутал…
– Эта самая котодама – она очень похожа на божественный мир эонов! Тот, про который рассказывал этот поп, – категорически заявила Ника. – Котодама это и есть… ммм… как ее…
– …Плерома, – негромко сказал Эйтор. – Если использовать терминологию гностиков, то котодама это и есть Плерома – полнота, рожденная от Первоотца и…
– …и Эннойи, его женской ипостаси, – завершил его мысль Глеб. – Если котодама это душа слова, как говорил Оониси-сан, то тогда становится понятным, что Плерома, мир богов, была создана с помощью звуков…