– Ну дак и ладно… Сейчас пойдем к… Хотя – вон он стоит. Ждет.
Встречавший их человек, и точно, ждал их, стоя в свободной позе у крыльца с резными столбиками, огораживающими ступеньки лестницы. Выглядел он как обычный егерь, каких много в тайге – росту выше среднего, плотный, даже кряжистый, не старый еще бородач в камуфляже, с обветренным загорелым широким лицом. Лохматые брови, глубоко посаженные серые глаза. Нос поломан и, похоже, неоднократно, отметил Глеб, стало быть, забияка, каких поискать. У его ног сидели три огромных волкодава, внимательно наблюдавших за гостями.
Аким подошел к хозяину и поздоровался с ним за руку, то же самое по очереди сделали и Глеб с Никой. Все собаки как по команде напряглись и оскалили белые клыки, приготовившись, если что, защищать своего хозяина. Бородач, оценивающе оглядел Глеба и Нику с ног до головы и спросил звучным голосом:
– Ну, здравствуйте. Я Аксентий. Как добрались?
Его коми акцент был еще более выражен, чем у их проводника. Он коверкал половину произносимых им слов, то и дело произнося «щ» вместо «с» и «к» вместо «х», а его оканье было поистине невероятным. Такому колоритному оканью позавидовал бы даже и коренной волгарь.
– Спасибо, хорошо. – Глеб смущенно пожал плечами, показывая, что он нисколько не устал. Он старался держаться спокойно, но это ему не очень хорошо удавалось. Он пытался определить, кто сейчас перед ним стоит – тун или нет.
Ника же, наоборот, чувствовала себя как рыба в воде. Таков уж был ее характер – свободный, независимый, авантюрный. Она с любопытством оглядывалась вокруг и уже успела приветственно потрепать волкодавов по их широким лохматым загривкам. Те, к удивлению всех присутствующих, нисколько не протестовали.
– Ну, молодец, молодец. Я тут из окошка наблюдал за вами – как вы через ручей перебирались… Ну ты, Аким, даешь! – обратился хозяин к проводнику, успевшему закурить очередную сигарету. – Ну, ты артист! Опять заставил наших гостей в спектакле поучаствовать. Спички, штоле, опять поджигали и воду лили?
– Да, Аксентий, спички. Две штуки, по числу гостей, – с очень довольным видом сказал проводник. – А монеты в этот раз я сам кидал.
– Да уж, – бородач снова повернулся к Глебу с Никой. – Вот такой Аким мужик хитрый. Хлебом его не корми, дай только спектакль разыграть. Прошлый год, кажись, он тут профессора одного заставил ручей по пояс вброд перейти и еще тяжелый каток от трактора на спине перетащить на эту сторону. Сказал ему, что это ржавое железо не позволит его душу унести.
Хозяин произносил слово «железо» с ударением на первом слоге, да и в других словах путал ударения. Перебросившись несколькими фразами на коми языке с Акимом, он повернулся, жестом пригласил всех пройти в избу, в два прыжка взбежал на крыльцо и вошел в дом. Собаки, потеряв интерес к гостям, пошли по своим делам.
Глеб, поднимая с земли чехол с гитарой, сказал проводнику со смехом:
– Ну и здорово ж ты нас разыграл, Аким! А я поверил! Думаю, вот это да! Всякие штуки такие… Прямо как в фильме «Сталкер». А ты даже не улыбнулся ни разу.
– А я и не шутил, ребятки, – слова Акима, сказанные вполголоса, заставили Глеба осечься. – Это никакие не шутки. Это все смертельно серьезно.
– Как это? Да Аксентий же сам сказал, что это спектакль был…
– Как-как… А вот так. Повезло нам просто, что сегодня именно Аксентий нас встретил. А если бы тун… Да если б мы без этого, как ты говоришь, «спектакля» сюда зашли… Точно, не миновать бы беды.
Холодок пробежал по спине Глеба, когда он осознал, что Аким и в самом деле говорит серьезно. Он притих и пошел в дом за Акимом и Никой, стараясь идти след в след.
Хозяин уже был на светлой веранде, расположившись на старомодном, крепко сколоченном стуле. Он сидел во главе большого стола, покрытого чистой и белой праздничной скатертью, вышитой северным национальным орнаментом. На скатерти стоял пышущий жаром самовар.
Аксентий сказал, потягиваясь:
– Будем чай пить. И решим, что делать будем. Анна! – позвал он негромко.
– Я тут! – откликнулся женский голос из соседней комнаты, и на веранду вошла женщина в простой длинной светлой юбке и домашней кофте. Высокая и большая, она, несмотря на свой уже далеко не молодой возраст, держалась замечательно прямо. Такой благородной осанке обучали когда-то, сотню лет назад, дворянских детей специально нанятые гувернантки. Широкоскулое лицо Анны, небольшой курносый нос, большие светло-серые глаза и светлые волосы – все говорило о ее северном происхождении. Похоже, она родилась и выросла тут, в этих краях, и была привычна и к суровому северному климату и простым, не изысканным условиям жизни.