Пришел вечер, а эйфорическое состояние не покидало Нику. Она несколько раз не торопясь сходила к колодцу, выкопанному в полусотне метров от задней части дома. Каждый раз она приносила на небольшом коромысле по два ведра чистейшей колодезной воды. Она наполнила этой водой большой бак, стоявший на летней кухне. Вместе с ней к колодцу ходила и черная хозяйская собака. Она, зевая от жары и мотая на ходу хвостом, сопровождала Нику в каждом из ее походов. Вечером Ника улеглась в кровать, заботливо застеленную Анной в дальней комнате дома, и вытянулась под тонким одеялом. Тело немного ломило от усталости, но чувствовала она себя прекрасно.
«Как жаль, что завтра все эти ощущения полноты и гармонии исчезнут», подумала Ника и тотчас же заснула спокойным глубоким сном.
Она проснулась в шесть утра полностью выспавшейся и сразу же прислушалась к себе, пытаясь уловить изменения в настроении, и с радостью поняла, что ощущение гармонии с окружающим миром никуда не пропало.
И опять они работали в огороде и теплице, подметали пол в комнатах и ходили за водой к колодцу. И то же самое повторилось на третий день, и еще следующие два дня. Ника словно плавала в благодатном океане любви, которой была наполнена вся территория заимки. Казалось, теплая земля, бегущая рядом в ручье вода, свежий воздух, окружающий заимку лес, да и вообще вся природа, все находилось в единстве. Весь окружающий мир работал как точнейшие часы, которые в нужный момент включаются и сигнализируют о начале нового временнόго этапа. И каждый этап был связан с каким-то определенным родом деятельности.
И она сама стала движущейся частью этого великолепного отлаженного механизма, совершая все свои действия в соответствии с внутренними побуждениями и внешними сигналами, которые она научилась улавливать, сама не понимая как.
– Ну что, Ника, пойдем на кухню? Скоро уже мужчины наши из лесу придут. Кормить их надо. Кто ж о мужчинах позаботится, кроме нас, женщин? – сказала Анна
«Скоро мужчины наши придут», растапливая печку специально наколотыми для этого сухими сосновыми полешками, повторила Ника про себя и сама улыбнулась своим мыслям. Она искренне поразилась этой простой фразе: «кто ж о мужчинах позаботится, кроме нас, женщин?». Эту формулу она никогда не примеряла к себе, точнее, нет, пыталась примерять, но каждый раз с негодованием отбрасывала. Воспитанная в атмосфере шумного мегаполиса, она была вся пронизана идеями феминизма и равенства полов.
И она никогда не признавала верховенства мужчин ни в каком из жизненных аспектов, будь то сфера производственной деятельности или спортивные достижения. Это было ее принципом, которого она придерживалась неукоснительно. Даже альпинизмом она стала заниматься во многом чтобы доказать другим – мужчинам! – что она нисколько не хуже их. Независимость и свобода невзирая ни на какие лица и обстоятельства – вот что самое главное в жизни. А заботиться о мужчинах? Вот еще! Пусть сами о себе заботятся. Она это знала всегда, знала так твердо, что уже и забыла почти, что могут существовать и другие модели поведения.
И она всегда смеялась над такими моделями, считая их безнадежно устаревшими, полагая себя вполне современной женщиной. Ника вспомнила, как, читая «Войну и мир» Льва Толстого, она была поражена той глубокой метаморфозой, которую, как ей казалось, претерпела в романе одна из его главных героинь, Наташа Ростова. Воздушная и легкая, порывистая и влюбчивая в начале романа, в его конце она превратилась в обычную ничем не примечательную мать большого семейства с кучей детей.
«Лев Толстой сделал из Наташи домашнюю курицу», мимоходом сказала ей одна знакомая – солидная столичная дама, имевшая значительное общественное положение, прекрасный доход, возможность путешествовать по всему миру, но никогда не имевшая семьи. И, надо сказать, раньше Ника была с ней во многом согласна в такой оценке героини романа.
Однако идеи, которые были так привлекательны, пока она была одна, пока в ее жизни не появился Глеб, пока не появилась эта невероятная любовь, которую они пронесли через многие столетия, идеи эти вдруг начали таять и утрачивать всю свою значимость. Даже ее знаменитые независимость и внутренняя свобода увиделись ей под другим углом – как нежелание брать на себя малейшую ответственность. Она постепенно начала осознавать, что никогда раньше не ощущала гармонии и покоя в своей душе. Всегда было что-то или кто-то, что заставляло ее делить мир на черный и белый цвета. К белому цвету она, разумеется, относила себя.
И теперь, после этих невероятных встреч, после тех эмоциональных бурь, которые бушевали в ее душе после встречи с Глебом, ей вдруг открылось, что мир намного более разнообразный и многоцветный, нежели может показаться при наблюдении из окна многоквартирного дома. Она вспомнила тех своих подруг, которые вышли замуж сразу после окончания университета и посвятили себя не построению успешной производственной карьеры, а строительству своей семьи. И, размышляя спокойно и без привлечения готовых штампов, приобретенных в большом городе, она незаметно для себя перестала осуждать их.