Ника начала понимать, что смысл заключен вовсе не в некой абстрактной свободе от всего, что попадается на пути – свободе от друзей, родственников, семьи, обязанностей… Нет, одной из важнейших мистических граней бытия является бесконечное многообразие мира, а оно как раз и является следствием свободы выбора.
«Это, наверное, и есть та свобода, о которой говорил мне Арье», вспомнила и вздохнула удовлетворенно. В своей независимости мы можем зайти очень далеко, думала она, но ничто не может увести нас так далеко по пути к познанию себя, как любовь. Так она размышляла, а сама в это время чистила картошку для борща, старясь очистить ее так, чтобы не осталось ни одного глазка, ни одного темного пятнышка. Она выбрала самые лучшие и свежие продукты из всех имеющихся. Ника нарезала свеклу аккуратно, тонкими длинными ломтиками – так, чтобы она сварилась равномерно и не была очень жесткой. Она сама принесла для приготовления обеда свежей воды из колодца, сама развела огонь. Все это ради того, чтобы ее любимый человек ощутил заботу и любовь, чтобы он не болел и был сильным, добрым и счастливым.
Анна, внимательно наблюдавшая за ней, без слов понимала все ее чувства. Глядя, как Ника работает – без суеты, размеренно, с любовью, она сказала своим грудным голосом:
– Я вижу… Ты, Ника, узнала, что такое любовь. Да, это правда, любовь бессмертна, ей нет преград и нет такой силы, которая могла бы сломить или погасить ее. И мы, женщины, живя в этом мире, полном слез, страданий и насилия, наделены великой способностью, неоценимым даром. Дар этот пришел из самых глубин неба…
– Что же это за дар, Анна? – тихо спросила Ника.
– Мы, женщины, всегда, с самого детства, с самого рождения способны ощущать мир, покой и гармонию. Мы приходим на Землю, чтобы помнить самим и напоминать другим о том главном, ради чего люди приходят на эту планету. Ради любви. Мы здесь затем, чтобы пронести свет любви сквозь испытания, сквозь страдания и смерть. И принести тем, кто ищет его, этот свет. И еще для того, чтоб помочь вспомнить о свете любви тем, кто его когда-то потерял.
Глава 15. Свет и слово
«…Под серым бременем небесного покрова
Пить всеми ранами потоки темных вод.
Быть вспаханной землей... И долго ждать, что вот
В меня сойдет, во мне распнется Слово».
Максимилиан Волошин
Осторожно ступая и выбирая места потверже, Глеб шел за Аксентием по огромному болоту. Много десятков, а то и сотен лет подряд, год за годом, слой за слоем на болоте мягкий и толстый ковер из мхов и отмершей травы, пронизанный насквозь корнями поселившегося на нем разнотравья, кустиков клюквы и небольших кустов ивняка и жимолости. На редких сухих островках, разбросанных то тут то там по болоту, стояли одинокие чахлые кривые елочки. Растительный ковер колыхался под ногами Глеба и Аксентия, каждый шаг которых провоцировал волнообразное движение в его толще. Чувствовалось, что где-то совсем рядом, под мягким травяным настилом таится темная болотная вода.
– Под ноги смотри, чтоб ненароком не провалиться, – Аксентий, шедший впереди, полуобернулся к Глебу и указал ему не небольшое окно открытой воды среди мха и травы. – Наступи туда и с головой ухнешь. Там тебя болотный дух и схватит.
– Болотному духу-то я зачем нужен? – спросил Глеб, опасливо ступая так, чтоб обойти это окно подальше.
– Зачем? Да просто так, для коллекции. Там у него таких, как ты, знаешь сколько? Так что коллекция богатая, – Аксентий засмеялся басовито, а большой пес черно-белой масти, увязавшийся за ними, пролаял коротко и отрывисто, словно поддерживая своего хозяина.
– Нет уж, я как-нибудь обойдусь без коллекции, спасибо. Тем более в качестве экспоната.
– Это уж нам выбирать не приходится, – серьезно сказал Аксентий. – Не дано знать, где и как навсегда уляжешься… кто в землю ляжет, а кто и на поверхности останется… О! Гляди, гляди!
Он остановился и поднял руку вверх, привлекая внимание Глеба, который среагировал мгновенно. Он остановился, только увидев сигнал Аксентия – сказались годы спортивной подготовки. Однако он не успел поставить на надежное место ногу, готовую уже сделать шаг. Аксентий вполголоса сказал ему: