-- Но ведь и Симонов в дневниках пишет, что верил Сталину, что не подозревал о многом.
-- Знаете, я за Симонова в этом случае заступаться не буду. Вот я -- я слушал лекции Крыленко и аплодировал. А потом слушал, что он враг народа и расстрелян, -- и тоже аплодировал. Когда следователь в НКВД бил меня, юриста-школяра, ребром ладони по носу, я делал ему замечание, какую статью закона он нарушает. А он смеялся... Но мне тогда было 18 лет. Я занимался спортом, ухаживал за своей будущей женой, и, когда она спрашивала меня, кого я больше люблю, ее или Сталина, я возмущенно говорил: "Ну как ты можешь сравнивать несравнимые вещи? Прекрати, пожалуйста!" Но так, как я ответил ей тогда. в тридцать лет я бы уже ответить не мог. Я ужа многое понимал. Вот вы помните, я говорил о намагничивании? Намагничиваться может только ферромагнитный материал.. Дурак не может магнетизироваться. Интеллигентность -- качество общественное, и, видимо, судьба человеческой популяции состоит в том, чтобы в ней постепенно все большее и большее место занимали молекулы добра и серьезной мысли, стремящейся к истине. А для этого интеллигентность как качество должна сохраняться, культивироваться и передаваться. И в ней должны быть заинтересованы и общество, и власти. Пока же... Пока же бюрократия, которая, в сущности, управляет обществом, не солидарна ни с кем: ни с рабочими, ни с крестьянами, им с интеллигенцией.
Конечно, здоровое общество тесно связано с формой власти -- потому-то о власти у нас сегодня столько разговоров. Но вот что я вам скажу... Помните, был когда-то в анкетах вопрос -испытывал ли колебания? И был анекдот: колебался вместе с линией партии. Так вот, главный изъян этих колебаний состоял в том, что, когда наставал новый поворот в амплитуде колебаний, обещающий вроде бы улучшение, те, кто был повинен в предшествующем витке, принесшем ухудшение, -- все оставались у власти! Самое большее -- осуждался умерший глава, все же реальные проводники "отклонений" ничем не платились! Только пересаживались, как в "Квартете", из кресла в кресло. И продолжали формировать новый виток колебаний! И получилось: "Ударили в смычки, дерут, а топку нет". Значит, первое: народ должен убедиться в целесообразности той или иной формы государственного управления, поверить в нее, тогда общество будет здоровым.
Второе. Народ прекрасен. Не бунтует, послушно следует всем "поворотам". Но у него постепенно отмирает интерес к созидательной деятельности, потому что он проходит к следующему выводу: меня зовут трудиться, но дают за это очень мало денег. Он знает, что во всем мире платят людям эквивалентно за труд, но и знает, что наш работающий и, допустим, американский работающий за одну и ту же работу получают по-разному! Ведь он сам наблюдает, что мы, если приглашаем финского рабочего, платим ему гораздо больше, чем своему! Разве это порядок? Я понимаю, что у всех последствий есть свои причины, может, не устранимые сразу, но ведь думать об этом надо! Каждый труд должен быть оплачен эквивалентно, иначе он называется эксплуатацией. Тогда появятся в магазинах товары, а в глазах людей -- счастье. Человек должен понять, что о нем действительно заботятся по-настоящему, и когда он увидит, что из его кармана вынута чужая рука, тогда у него и появится иное отношение ко всему. Вот вам второй компонент здоровья общества.
И третье -- нужно восстановить в обществе мысль. Нужно сделать так, чтобы общество имело возможность "выталкивать" наварх новых, наиболее одаренных, наиболее порядочных, наиболее интеллигентных представителей. Этому могут способствовать демократические выборы с правом выбирающих публично обсуждать кандидатуры и предлагать достаточное количество соискателей. Потому я с таким воодушевлением воспринял решения партконференции. Лед, кажется, тронулся, хотя сама система выборов делегатов еще носила черты вчерашнего дня,
-- А вы уверены, что народ станет избирать именно интеллигентных людей? Не грешите ли вы идеализмом?
-- Ничего подобного. Если я, председатель райисполкома, живу в такой же квартире, как и средний рабочий, если моя жена не ездит по своим делам на моей служебной машине и работает, как все, если я сам хожу пешком, если народ знает, что я могу обиженных утешить, нуждающимся помочь -- ко мне установится очередь, обо мне пойдет слава, и народ выберет меня кандидатом. Он не будет размышлять, интеллигентный ли я человек, а будет знать, что это наш человек, мой человек, хороший человек. И выберет его естественным путем.
Если же таких изберут, те сразу поймут, что первым делом обществу нужно прибавить ума. А для этого нужно улучшить образование. И начинать со школьного образования. Школьный педагог должен иметь университетское образование, во-первых, и на своем школьном педагогическом посту он должен получать достаточно, во-вторых. Но и университетское образование -- это не так просто. Нужно, чтобы профессора были настоящие, не берущие взятки, не какие-то подлипалы. У нас теперь и врачи берут взятки, и профессора -- это все болезнь отсутствия интеллигентности. Болезнь "образованцев", как их назвал Солженицин. Дореволюционный врач, если бы его уличили в таком черном деле, как взятка, мог положить жизнь, чтобы очиститься, или покончить с собой, если это не удавалось. Дореволюционный профессор мог уйти из академии в знак протеста, но я еще не видел нашего советского академика, который ушел бы в знак протеста из академии, хотя поводы были. Когда-то у нас в стране была подлинная грибница интеллигентных людей. Эта гробница плодила интеллигенцию -- настоящих, благородных людей, для которых важнее всего был голос их совести. Эту грибницу и уничтожили в несколько туров, а заодно с ней и преемственность культуры. Ее и надо восстанавливать. Но где взять профессоров? Надо отобрать их среди еще уцелевших мамонтов, чтобы научить будущих профессоров. И не только предмету, но и общему взгляду на жизнь. Поэтому профессор должен быть шире своей специальности. Он должен быть философом по складу мысли, гуманным человеком, нравственным человеком, завораживающим своей нравственностью. Я еще застал таких профессоров. Вот в такой среде надо готовить учителей, передавать этот магнетизм наиболее одаренной часта молодежи, которая потом, придя в школу, будет "намагничивать" народ. И вот таким образом появится то духовное единство, которое характерно для здорового общества.