– Ладно, хватит об этом. Все это сейчас не главное – вновь встрепенулась Прянникова.
Соскочив со стула, глядя на ожидавших дальнейших от нее распоряжений педагогов, она зашагала через фойе в коридор, ведущий прямиком в ее кабинет. Под пристальным взглядом присутствующих. Потом резко остановилась, обернувшись к ним задумчивым и напряженным лицом.
– Марина Егоровна, голубушка. Просьба к Вам: пусть кто-нибудь из девчат останется для регистрации приходящих и выдачи бюллетеней, а Вы со всеми остальными ко мне в кабинет. На совещание. Срочно. И ты, Борисыч, естественно, тоже ко мне. Да, имейте при себе точный и полный расклад на сей момент следующих данных: сколько человек проголосовало, сколько еще нет, желательно фамилии и их адреса. Те, кто открепился от нас – не в счет. Они уже не наши, пусть голосуют там, куда убыли. Этих… Впрочем, и их посчитайте тоже. Тогда жду вас всех.
Она вновь зашагала к себе. Вот сейчас по коридору прямо, потом налево, потом опять прямо и направо. Это так называемая служебная часть школы, где кабинеты самой директрисы, завуча и учительская. Ее кабинет самый последний, в конце этого лабиринта. Здесь уютно и тихо. Голосов детворы на переменах (а они галдят так, что порой в ушах звон появляется) практически не слышно. Говорить им о соблюдении тишины бесполезно – это Вера Ивановна уяснила уже давно, еще на заре своей педагогической деятельности. Да и надо ли? Наконец она добралась до кабинета, открыла дверь своей обители ключом и проследовала за рабочий стол. Кабинет ее был небольшой, все только самое необходимое из мебели. На полках книги вместе с наградами за спортивные достижения. На стенах – грамоты, вымпелы всякие. Кубки расположены на отдельных полках. Уже пройдя мимо одной из полок, вдруг услышала позади себя звон разбитого стекла. Повернувшись, увидела на полу множество осколков! «Нет, этого еще не хватало! Я же ничего не задевала, прошла тихо, аккуратно. Сам, что ли, Кубок свалился? Ох, все это не к добру. Примета плохая», – и с сожалением глядя на битые стекла, последовала дальше к столу. Кресел не любила – сидела на обычном мягком стуле. Поглядела на телефон, стоящий на столе. «Позвонить или нет Главе? Сообщить, что она уже на рабочем месте, в полной боевой готовности, будет мобилизовать своих педагогов и давать им различные указания», – думала Прянникова. – Нет, пока не буду. Сейчас вот мне цифры принесут – тогда и сориентируюсь».
Она была уверена, что проголосовало очень много человек, видела сама, сколько народу шло к школе все эти дни. Но от нее же требуют сто процентов! Нет сомнений – могут и проверить. Скорее всего.
Наконец в дверь постучали и вошла завуч Люкина. Следом за ней Борисыч. Вид у них был скорее бодрый, чем унылый.
– Вера Ивановна, мы все посчитали. У вас тесновато будет в кабинете для всех нас. Может, Вы мне скажите, что нам предстоит сделать, а я учителям все передам слово в слово. Там, в фойе? – и она с готовностью достала блокнотик для записей.
– Сколько?
– Если не проголосовавших еще, т. е. тех, которых не хватает для стопроцентной явки, то их всего двенадцать человек осталось. Остальные, открепившиеся, не в счет. Неплохо, правда? Адреса есть, и надежда, что они сейчас по домам сидят, тоже. Это же не Нью – Йорк какой-нибудь, а наш поселок! Все реально!
– Пожалуй, ты права, – задумчиво молвила Прянникова. – Тогда нечего у меня собираться, время только терять. Сколько сейчас? Уже двенадцать часов. Еще целых четыре часа нам отведено. Вызывайте всех наших сотрудников на работу, тактично объясните цель отвлечения их от выходного дня. И по адресам. Но никакого насилия. Не дай Боже! Все добровольно. Объясните им ситуацию прямо на дому, что, дескать, хотят в Комиссии сверху подтверждения, что не зря наш поселок считается передовым во всех отношениях. В том числе добросовестности и знания, даже нет, понимания, что равнодушных к жизни поселка у нас нет и быть не должно. Да, и кто не может чисто физически – мы урну на дом. Это позволительно. Это законно будет.
Завертелась и закрутилась бурная деятельность. И разбежались школьные работники по домам и дворам, изыскивая не голосовавших еще сельчан. Закипела работа, забурлила, пришел в движение поселковый человечий муравейник!
Глава шестая
Именно в это время уже известный нам координатор по особому надзору господин Бдян ходил нервными быстрыми шагами из угла в угол по своему просторному кабинету и думки думал. Умен и хитер был Самвел Иванович. Все понимал. Тревожные мысли будоражили его голову, не давали покоя. Не все так просто с этим голосованием в поселке. Ой, не все! Выйти на стопроцентную явку ему самому казалось нереальным. Но что делать? Он сам не принимал такого решения, это все оттуда, из их Главка, сыпятся подобные указивки на его несчастную голову. И он должен в доходчивой форме довести их кому следует. А дальше следить за их неукоснительным выполнением. Он же координатор, да еще и особый! Потом с него и спрос. А то, что спрос будет – Бдян не сомневался и не обольщал себя радужными надеждами. Глазом не успеешь моргнуть… и приплыли.