— Нам очень нравился Хайгейт. Здесь чудесный воздух, и до Лондона отсюда рукой подать, мы даже мечтали приобрести виллу неподалеку. Дафнэ преклонялась перед поэтом Кольриджем, который похоронен на этом кладбище. Однажды, когда мы прогуливались здесь, она заставила меня дать слово, что если умрет первой, я положу ее — она так и сказала, «положи» — именно здесь.
Отец и дочь еще постояли немного и двинулись прочь. Склепы в египетском стиле под сенью темных кипарисов напомнили им кладбище Пер-Лашез. Они ненадолго остановились перед последним прибежищем химика Фарадея, потом — перед могилой Мэри Энн Эванс, более известной под именем Джорджа Элиота.
— Вы, должно быть, читали «Мельницу на Флоссе», — произнес Кэндзи.
— Вы, должно быть, знаете, что чтение меня не слишком интересует, — дерзко ответила Айрис. Кроме фельетонов Жозефа, мысленно добавила она.
Кэндзи остановился перед могилой Карла Маркса.
— Сын адвоката, принявшего протестантизм, — задумчиво произнес он. — Не так-то просто быть евреем в Пруссии времен Фридриха Вильгельма Третьего…
— Это один из ваших друзей? — спросила Айрис, подавив смешок.
Кэндзи вздрогнул. Он словно услышал смех Дафнэ.
— Нет, скорее, друг всех пролетариев. Увы, намеченный им путь все еще водит нас кругами. Но мне нравится, как он отвечал на вопросы одной из своих дочерей: «Ваш девиз?» — «Сомневайся во всем». — «Ваше любимое занятие?» — «Чтение».
«Чтение, чтение, чтение! У них у всех только одно на уме!», — раздраженно думала Айрис, всходя на холм, откуда открывался чудесный вид на город. Купол собора Святого Павла напоминал шляпку огромного гриба. Девушка представила, как он превращается в воздушный шар и летит над зелеными и желтыми заплатками полей. Строгий голос Кэндзи вернул ее к реальности:
— Четырнадцать миль с запада на восток, восемь — с севера на юг… В Лондоне больше католиков, чем в Риме, больше ирландцев, чем в Дублине, больше шотландцев, чем в Эдинбурге…
— Вы что, собираетесь переплюнуть Бедекера? [5] — с иронией спросила она и побежала вниз с холма, придерживая шляпу рукой.
— Нет! Айрис, подождите!
Когда Кэндзи догнал ее, она уже махала омнибусу.
— Мне нужно позвонить… Сойдем в Ислингтоне! — бросила она через плечо, ступая на подножку. Это прозвучало как приказ.
Когда они заняли свои места, Кэндзи отвернулся к окну и с неудовольствием подумал о том, что возраст дает о себе знать — он очень устал за это утро.
Оказавшись в вагоне лондонского метро, Айрис едва не захлопала в ладоши от восторга, а Кэндзи отметил, что взгляды всех мужчин прикованы к ней. Это польстило его самолюбию, но он был недоволен тем, что дочь ведет себя, как девчонка.
«Я влюблена, — думала тем временем Айрис. — Он целых четыре раза поцеловал меня на прощание! Интересно, получил ли он письмо, которое я отправила ему с вокзала Виктория? Когда я сказала, что нахожу его привлекательным, он покраснел и ущипнул себя за бакенбарду!»
— На Денман-стрит возьмем кэб до Лондонского моста, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
Айрис остановила экипаж, кабина которого была словно подвешена между двумя огромными колесами. Сиденье для кучера располагалось сзади. Кэндзи, злясь на новый каприз дочери, крикнул кэбмену:
— Слоан-сквер!
В нем пробудились болезненные воспоминания. Перед глазами встала массивная фигура месье Легри, которой грозил тростью Виктору, прятавшемуся у матери за спиной. За какую же шалость он тогда собирался наказать сына? Одному лишь Кэндзи под силу было успокоить вспыльчивого книготорговца. Кажется, он припомнил тогда, что после Лондонского пожара не осталось даже золы, и господин Легри тут же опустил трость…
— Как ваш магазинчик, сильно изменился? — спросила Айрис.
— Его перекрасили, а еще… — Кэндзи замолчал, услышав, как разносчик газет выкрикивает заголовки:
— «Скотланд-Ярд продолжает опрашивать слуг леди Фанни… — Кэндзи не расслышал фамилии за грохотом проехавшего мимо фиакра, — …убитой в своем имении „Бруэм Грин“. Личность человека, посетившего ее в день убийства, все еще неизвестна!»
— …Поменяли стекла, — закончил фразу Кэндзи.
— Зайдем туда? — предложила Айрис.
— К чему тревожить призраки прошлого?
— Мне нравится Бромптон. Если бы я выбирала, где поселиться в Лондоне, то остановилась бы именно здесь…
— Мы с вашей матерью, бывало, встречались под кедром в Ботаническом саду, недалеко от богадельни. Читальный зал на Кромвель-роуд тоже был нам по душе. Не прогуляться ли нам туда?