– Привет, – сказала она, хотя сегодня они уже здоровались.
– Чего это ты прискакала? – добродушно спросил Колян, с удовольствием разглядывая Милу.
– Дело есть. Кажется, был у вас такой аппарат, для измерения радиации. Так?
– Был и есть, – отозвался Лешка, перевода взгляд с икр Милы на ее лицо.
– Дадите? – обернулась она к нему.
– А что? Есть подозрения? – Лешка поднялся и сдвинул черную форменную кепку на затылок.
– Да так, – по возможности беззаботно махнула рукой Мила. – Цветок у меня чахнет, а грунт случайный. На улице раздобыла, – соврала она.
– Так он у тебя тогда не чахнуть должен, а расти как бамбук, – отозвался Колян и хохотнул.
– Ладно, пошли, – сказал Лешка и повел Милу в комнату для отдыха, где стоял шкаф, и диван, заваленный журналами и газетами.
– А Сан Саныч где? – спросила Мила про начальника смены, которого недолюбливала.
– Дозором обходит владенья свои, – рассеянно ответил Лешка, шурша в шкафчике. – Ага. Вот он где.
И он вытащил небольшой плоский чемоданчик зеленого армейского цвета.
– Сходить с тобой? – предложил он, на что Мила отрицательно помотала головой:
– Не надо. Ты мне лучше объясни, как им пользоваться. Или это сложно?
– Не сложно, – отозвался Лешка, кладя чемоданчик на диван. – Смотри.
В чемоданчике лежал приборчик со шкалой, наушники и еще несколько неясных предметов вместе с проводами и брезентовым ремешком с карабинами на концах. Лешка достал приборчик, приладил к нему провод, к этому же проводу прицепил зеленый цилиндрик, а сам цилиндрик укрепил на небольшой штанге.
– Тебе для каких лучей? – лукаво глядя на Милу, спросил Лешка, прилаживая к приборчику наушники.
– Чего? Я же сказала, радиацию мерить…
– Ладно, с вами все ясно, барышня, – усмехнулся Лешка. – Включается так. Будешь щелкать вот этим переключателем, тут альфа, гамма и все такое. Вот здесь стрелка, показывает уровень радиации. Этот цилиндр на держателе будешь направлять на то, что хочешь проверить. Если в наушниках затрещит, беги к нам и рассказывай, что именно фонит. Треск будет такой.
Лешка нацепил на Милу наушники, и повернул что-то на конце цилиндрика. Мила услышала сухой неприятный треск, отдаленно похожий на помехи в радиоэфире и стащила наушники прочь.
Лешка снова повернул что-то на цилиндрике, поясняя:
– Тут немного радиоактивного вещества, все безопасно, это для проверки работоспособности. Все ясно?
– Ага, – кивнула Мила. – Так мне чего, весь чемоданчик брать?
– Не надо.
Лешка пристегнул брезентовый ремешок к прибору со шкалой, дал Миле в руки цилиндр на штанге и улыбнулся:
– Иди, измеряй свой цветок.
Мила без лишних слов выскочила на улицу и чуть не бегом кинулась к зданию заводоуправления.
…Стул был чист и упорно молчал, как ни водила Мила датчиком вокруг, как ни щелкала переключателем.
На всякий случай она облазила всю приемную, опасаясь, впрочем, что кто-нибудь застукает ее за этим загадочным занятием (шеф тоже пока не появился), но все обошлось.
Вся приемная оказалась безо всяких признаков радиации, кроме пакетика с дренажем, купленным Милой совсем недавно для цветов, но еще не пущенным в дело. Когда в наушниках затрещало, Мила отпрыгнула в сторону и потом долго не решалась взять его в руки, чтобы показать Лешке.
Лешка проверил злополучный пакет и заявил, что радиоактивность дренажа лишь чуть-чуть превышает норму. Мила поблагодарила его, но на обратном пути все-таки оставила пакетик от греха на заводской помойке.
Итак, радиоактивная версия не подтвердилась. У Милы чесался язык поделиться своими умозаключениями со Светкой, но она все же решила подождать, пока не проклюнется в этом деле что-нибудь еще.
На следующий день новости сами нашли Милу. В двенадцатом часу позвонила Светка:
– Про тетю Веру слыхала?
– Что умерла? Так я же и…
– Да нет! Вскрытие делали, рак у нее нашли.
– Так она от рака умерла?
– В том-то и дело, что нет. И ни она, ни родные о нем не знали. Вскрытие показало, что рак был на последней стадии, и ничего уже было бы нельзя сделать. Еще чуть-чуть и он бы себя проявил, начались бы боли и все такое…
– Да… – протянула Мила. – Кошмар какой-то. А откуда ве́сти?
– Первухина из кадров с ее дочерью знается.
– Может, наплела?
– Зачем?
– Ладно. Давай, у меня дел полно.
Дела, впрочем, остались нетронутыми. Телефон снова милосердно молчал, давая Миле возможность собраться с мыслями.
Так. Тетя Вера была обречена и умерла чуть раньше невыносимых мучений. Иван Пантелеевич должен был ехать в поезде, подорванном террористами. Должен ли он был погибнуть? Возможно, но доказательств нет. Впрочем…