— А с чего они должны считаться с твоим мнением? Если ты не берёшь деньги у отца, то берёшь у матери, которая и так в ночные смены пашет постоянно…
— Да знаю я теперь, в какие ночные смены она пашет, — с презрением выплюнул он, схватившись за бутылку вина и начав судорожно снимать обёртку. — Деньги, деньги… не в этом дело. Врать-то мне нахуя было? Вот так внаглую, в глаза, каждый день? Или врали бы уж до конца, к чему эти признания? Семь лет, Макс! А развёлся-то он меньше года назад. Я что, в ладошки от счастья похлопать должен и пустить слюни от счастья, что папочка с мамочкой сошлись?
— Так что именно тебя бесит: что отец был женат или сам факт того, что твоя мать посмела с ним сойтись и не спросила у тебя разрешения? — с лёгкой издёвкой уточнил Максим. — Спать твои родители могут с кем хотят, смирись с этим.
— Смириться? Сам-то ты не очень счастлив был, когда мамаша снова решила замуж выскочить.
— Я хотя бы не бросался драться с её новым мужем и не убегал из дома родителям назло.
— Какой ты молодец! Хочешь, встану и поклонюсь тебе, о образец выдержки и здравомыслия?! — Слава попытался подскочить на ноги, но зацепился ногой за ножку плетёного дивана и тут же ничком рухнул обратно. И вместо того, чтобы продолжить выплёскивать собственную злость, он как-то подозрительно сник, стих, приложился к горлышку бутылки и снова заговорил пугающе-спокойным тоном: — У тебя какая фамилия? Иванов? Как у отца, правильно? А у меня — девичья фамилия бабушки. Не потому что мать так из принципа решила, а потому что папаня запретил. Испугался, что если дать его фамилию, то потом кто-нибудь может узнать и связать меня с ним. Словно этот мудила единственный Коваленко на всю ебучую многомиллионную Москву. И да, мне обидно. Мне настолько обидно от этого, что я предпочёл бы с ним на одной планете не жить, не говоря уже об одной квартире.
— Где ты был всю ночь? — помолчав несколько минут и тоже сделав несколько глотков вина, решил перевести тему Максим. Славу он понимал. И родителей его отчасти — тоже. И поступок Риты, опрометчивый и глупый, тоже мог оправдать. Вот только среди всех этих в равной степени правых и виновных людей теперь спутывался такой плотный клубок непонимания, обид и ненависти, что размотать его казалось сложнее с каждым совершаемым кем-либо из них движением.
— В подъезде у Риты. Бабушка её сказала, что она куда-то недавно ушла, и я подождал на улице, потом зашёл в дом, а потом так и вырубился сидя на лестнице. Я же не знал, что она уже подобрала себе отличную компанию на вечер, — ехидно заметил он, с такой силой стиснув в пальцах очередную сигарету, что та треснула пополам, засыпав его колени трухой.
— Ты пообещал к ней прийти и пропал на неделю. На неделю, Слав! Это у тебя она пролетела, как один день, а у неё, скорее всего, как целый год, — Иванов достал из кармана телефон и открыл фотографии, присланные ночью Полиной. — А вот это выложила Света.
— Ну и что? Это старые фото.
— Но выложила она их два дня назад. Рита их видела. И сделала свои выводы.
— Какие выводы? Что нужно скорее бежать сосаться с Романовым мне назло?
— А ты бы не сделал так же на её месте?
— Ну вот я узнал обо всём и я на её месте, — вяло отмахнулся Слава, резким движением руки чуть не сбив бутылку со стола. — С кем тут у вас можно поцеловаться, да чтобы побыстрее?! А то там одна идиотка до сих пор неотмщённая.
Моментально опьяневший после бессонной ночи и пережитых стрессов, Максим только в последний момент смог сдержаться и не ляпнуть, что с парнями в этом доме любит целоваться только Артём.
— Она рассказала тебе о тесте? — на всякий случай решил спросить он, уверенный в том, что знать о таком нужно, несмотря на просьбы Полины не выдавать этот секрет.
— Ну рассказала, да, — протянул Чанухин задумчиво, — швырнула мне в лицо эту пластиковую херню с надписью «не беременна». Как будто я на расстоянии умею мысли читать и специально от неё прятался.
— И что теперь, Слава?
— Не знаю я, — он снова схватился за голову, несколько раз шумно втянул в себя воздух и досадливо поморщился. — Я не знаю, что делать дальше.
========== Глава 32. Про возвращение. ==========
Когда-то Рождество было для меня одним из самых любимых праздников в году. Родители старались сдвинуть свои смены в больнице так, чтобы непременно отдыхать в этот день, и вели нас с братом на каток, откуда возвращались мы домой традиционно ближе к полуночи с продрогшими и занемевшими от холода руками и ногами, алыми обветренными щеками и чуть осипшим голосом, зато счастливые. Мы пили горячее какао с печеньем, чтобы отогреться и восполнить силы, смеялись и до последнего сидели все вместе на кухне, не желая расходиться спать.
После того, как не стало Кости, все эти приятные сердцу церемонии были намеренно забыты и оставлены в прошлом, а новых так и не появилось. Остались только воспоминания о прежних беззаботных временах, тускнеющие с каждым годом и теряющиеся под наползающей пеленой тоски.
В этом году я проводила праздник преимущественно в собственной постели и в обнимку с телефоном, который мама так и не попыталась конфисковать обратно, несмотря на то, что ожидаемого откровенного разговора с объяснениями и извинениями между нами так и не произошло. Наше с ней общение вообще свелось исключительно к обмену информацией и односложным ответам на эмоционально скупые вопросы, а наблюдавший за этим цирком отец гримасничал и закатывал глаза, однако открыто не высказывал своё мнение по поводу нашего поразительного упрямства.
Максим же в это Рождество не скучал. Он очень живо, откровенно и со всеми сопровождаемыми матами подробностями описывал мне процесс переселения Славы к нему домой, решение о котором было принято спонтанно под влиянием двух факторов, отнюдь не способствующих рациональному мышлению и взвешенным поступкам: бутылки вина и совета Артёма.
Хоть он ни разу этого не озвучил, но я догадывалась, что именно так сильно смущало его в перспективе постоянного пребывания Славы в их доме. Наверное, не так-то просто будет скрыть от него правду о своём брате, живущем в соседней комнате вместе со своим парнем.
Но самой главной темой нашей переписки и нескольких коротких телефонных разговоров стало настойчивое желание Максима приехать и лично познакомиться с моими родителями, а заодно увидеться хоть на пару секунд, которые могли бы понадобиться моей маме для того, чтобы выставить его за порог и решительно захлопнуть дверь прямо перед его носом.
Пытаясь отговорить его от этой авантюры, я использовала такой дар убеждения и способность к дипломатии, о существовании которых прежде не догадывалась. Приводила разумные аргументы, просила потерпеть хотя бы неделю и позволить маме остыть и успокоиться, чтобы их первая встреча имела хоть какие-то хилые шансы на успех. Мне действительно безумно хотелось, чтобы он понравился моим родителям, но в свете последнего происшествия подобные желания походили на несбыточные грёзы.
≫ Хочешь самую банальную из всех возможных шуток?
≪ Ты снова купил мне Растишку?
≫ Эй, я написал банальную, а не уже испробованную!
≫ Я сейчас играюсь с влажной киской!
Следующим сообщением Иванов прислал фотографию, на которой в его ладонь вцепилась зубами и когтями кошка с ошалевшим от происходящего взглядом и мокрой серой шерстью.
≪ Зачем ты мучаешь бедное животное, Максим? У тебя же для этого двое братьев под боком!
≫ Да, точно. И ещё один друг-еблан, который вместе с самыми необходимыми вещами вынес из своей квартиры кота, потому что там никто не будет любить его так, как он.
≫ Нужно бы намекнуть Анохиной, что верный способ заполучить сердце Славы лежит через расцарапанное лицо и обоссанные тапки.
≪ За такие вот шутки мне всегда хочется тебя прибить.
≫ Никаких шуток, Поль. Обстановка серьёзная и напряжённая, как никогда. Кот уже успел нагадить на кухне, оставить следы от когтей на диване, вызвать у Никиты приступ аллергии и два раза вырваться на улицу в попытке совершить побег. Причём второй раз — явно не выдержав напор Тёминой любви.