***
Всё, что тебя касается,
Всё, что меня касается,
Всё только начинается, на-чи-на-ется!
Ритка стояла на подоконнике, пританцовывая под незамысловатую мелодию, и курила в открытую настежь форточку, пока мы с Наташей недовольно фыркали, понимая, что давно уже пропахли сигаретами наряду со всей её комнатой, затянутой лёгким белёсым дымком. Мы сидели на кровати, вся стена вдоль которой была сплошь покрыта подколотыми к обоям открытками, страницами со стихами, судя по виду, варварски вырванными прямо из книги, и распечатками с чёрно-белыми фотографиями, нелепо выглядевшими на обычных листах А4. Содержание стенки менялось так же быстро и внезапно, как приходили и уходили очередные увлечения Анохиной, больше смахивающие на идеи-фикс у человека с явным расстройством психики. Но я уже привыкла, да и научилась видеть в этом непостоянстве своё особенное очарование, как во всём образе подруги, изящной, хрупкой, невесомо-воздушной.
Марго жила с бабушкой, мать навещала её изредка по выходным, в свободное от работы время, а старшая сестра уже училась в колледже и переехала в общагу, объяснив свой поступок рациональным и в то же время слегка абсурдным желанием «тусить сколько влезет, а не до отбоя в девять вечера». А вот Риту установленные в доме правила ничуть не смущали, тем более, пожилая и глуховатая Зинаида Васильевна в упор не чувствовала, как из-под двери любимой внученьки тянет табаком, вонь от которого разносится по всей квартире.
Я обожала посиделки именно у Анохиной, считая их самыми душевными и при этом безбашенными, потому что только здесь никто не мог внезапно заглянуть в комнату и прочитать лекцию о том, что нельзя есть торт прямо из упаковки столовыми ложками, развалившись втроём на кровати перед ноутбуком, или что не стоит устраивать домашнюю версию караоке, подвывая как мартовские коты под все звучащие из колонок песни, и уж тем более плохая идея пытаться играть в волейбол на десяти квадратах, половина которых уже заставлена мебелью. А ещё здесь можно свободно говорить о чём угодно, не опасаясь быть подслушанными бдительными родителями.
— Ритка, это что за порнография? — хихикнула Наташа, указывая на одну из распечаток на стене: чёрно-белое сплетение двух голых тел на кровати.
— Это называется искусство. Тебе бы стоило смотреть больше авторского кино и развивать своё чувство прекрасного, а не только учиться руками да ногами махать, — беззлобно парировала Марго, ловко спрыгивая с подоконника. — Поль, ты в курсе, что Наташа у нас пойдёт на борьбу с понедельника?
— Она на неё уже несколько месяцев ходит.
— Нет, я говорю о факультативе при гимназии, который будет вести лично… та-дада-дам… — Рита побарабанила пальцами по столу и сделала эффектную паузу, пока внезапно притихшая Колесова угрюмо уставилась себе на колени, — наш Евгений Валерьевич!
— Боюсь, Ната, тебе там не понравится, — со смешком заметила я, — придётся долго ждать очереди из других девушек, желающих, чтобы наш обожаемый физрук поскорее опрокинул их на маты.
— Да ну вас, дуры, — Наташа хоть и нахмурилась, но всё равно посмеялась вместе с нами, понимая, что моя шутка была слишком близка к реальности.
Евгений Валерьевич мог бы по праву выиграть конкурс на звание самого лучшего учителя года (исключительно по мнению учеников, конечно же). И если женская половина гимназии с первого взгляда полюбила его за красивый рельеф мышц под футболкой, озорной взгляд изумрудных глаз и ямочку на подбородке, то мужская часть — за непредвзятость, чувство юмора и возрождение в стенах гимназии всех видов спорта. Под его чутким руководством команды школы по футболу и волейболу наконец вышли сначала на районные, а потом и городские соревнования, сделав физрука настоящим героем в наших глазах.
— И вообще, это не борьба, а основы самообороны. Тебе бы, Рита, стоило не только смотреть кино и развивать своё чувство прекрасного, — передразнила Колесова, — и я очень надеюсь, что это будут стоящие занятия, а не наплыв томно поглядывающих на физрука девчонок. Хватит с меня Поли, только что слюни не пускающей при виде Романова.
— Сердцу вообще-то не прикажешь. Ничего не могу с собой поделать, — пожала я плечами, не успев по привычке сделать вид, что мне обидно. На самом деле я давно уже собиралась с силами, никак не решаясь озвучить давно пришедший в голову вопрос: — А расскажите мне что-нибудь компрометирующее об Иванове, а?
Я уже давно успела заметить, что они всегда были в курсе всех происходящих событий и знали обо всех гулявших в стенах гимназии сплетнях и слухах. Колесова и Анохина могли без запинки рассказать про каждого учащегося нашей параллели всю подноготную, включая профессию родителей, средний балл в аттестате, музыкальные пристрастия или место первого поцелуя (а порой и не только поцелуя, но в такие моменты я включала истинную дочь своей сверхзанудной гиперправильной суперинтеллигентной мамы и делала вид, что не слушаю и мне не интересно). Наверное, в первую очередь такая осведомлённость — заслуга именно Марго, подбирающей подход к любому человеку легко и быстро, словно она за пазухой носила целый набор универсальных отмычек для каждого встречающегося сердца. Наташа, как достойный антагонист своей подруги и внешне, и по характеру, за те же несколько минут общения могла заработать себе врага на долгие годы. А я пользовалась возможностью просто прятаться за их эффектными амплуа и не привлекать к себе внимание.
— Опять у тебя одни парни на уме! Романова, ну ты даёшь! — рассмеялась Ритка, снова доставая из пачки сигарету и будто не замечая наших недовольных в связи с этим взглядов. Если так будет продолжаться и дальше, к концу года мы дружно заработаем рак лёгких.
— И всё же? — наседала я, совершенно не собираясь сдаваться на этот раз. Пусть сегодня удача оказалась на моей стороне и Иванов досрочно покинул поле боя, завтра он наверняка решит отыграться, а у меня уже заканчивались идеи для ответных оскорблений. Конечно, оставался ещё вариант просто не реагировать и не отвечать, но с каждым своим ехидным замечанием этот придурок бесил меня всё сильнее, и я просто не могла сдержать рвущуюся изнутри ярость, пульсирующую в висках и подталкивающую к очередным опрометчивым поступкам, лишь бы тоже вывести его из себя.
— Ой, да обычный он. Куда-то ходит, что-то делает, ни с кем толком не общается, кроме Славы. А Слава по памяти цитирует Маленького принца на французском, представляете? Жаль, он не в нашем классе, — Анохина блаженно закатила глаза, ударившись в воспоминания о любимом своём произведении, да ещё на ныне самом любимом языке, а я вдруг очень чётко осознала, что не получу от них ответов на свои вопросы.
Я продолжала обсуждать вместе с ними разную чепуху, смеяться и даже искренне веселиться, но странное чувство повисшей в воздухе тайны, окутывающей упорное молчание подруг, засело внутри маленьким въедливым червячком, никак не дающим покоя.
========== Глава 4. Про унизительные ситуации. ==========
Утро следующего дня встретило меня грозой с проливным дождём, первым уроком ненавистной математики в расписании и угрюмым лицом Иванова, вопреки всем надеждам уже сидящего за моим столом. Вообще-то за прошлый вечер я успела придумать несколько неплохих приветствий, пропитанных ядом, но теперь хватило одного взгляда на его плотно сжатые губы и нахмуренные до глубокой морщинки на лбу брови, чтобы оставить крутящиеся на языке колкости при себе. Я, в отличие от этого придурка, не собиралась добивать человека, которому явно плохо.
— Р-романова Полина, к доске. Посмотрим, что вы з-запомнили с прошлого урока, — мне снова, по уже сложившейся традиции, хотелось сквозь землю провалиться от слов учителя, что-то быстро дописывающего мелом на доске. Ведь всё, что я запомнила с прошлого урока, — это откровенно смеющаяся надо мной Светка, обидная реплика Максима и ощущение собственной неполноценности, тут же навалившееся с новой силой.
Я долго пыталась выйти в проход, протиснувшись между соседним столом и придвинутым почти вплотную к нему стулом с вальяжно раскинувшимся Ивановым. Уж очень демонстративно он не замечал моего пыхтения и даже не подумал о том, что необходимо сдвинуться и освободить дорогу. Спустя какие-то секунды замешательства, показавшиеся мне отвратительно долгими, я всё же смогла включить мозги и выйти со стороны Наташи, напоследок поймав её грустный, полный не озвученной вслух поддержки взгляд.