– Ты о Великой Тени и втором пришествии Мастера? – уточнил я.
– Именно! Только Мастера там и близко не было. Хотя это-то сейчас и не важно. – Он бросил очередной взгляд в окно.
– Что там интересного? – спросил я.
– Гостей жду, – пояснил Алекс. – Если Моргана доложит папаше, что видела нас здесь, он, возможно, пошлет кого-нибудь довершить начатое.
– Папаша?
– Угу… Она дочь Хайверга. Я не говорил?
– Нет.
– Ну, теперь сказал, – криво усмехнулся Алекс. – Впрочем, у них не самые теплые отношения, так что я, возможно, зря дергаюсь.
Я пожал плечами. Раньше Мара предпочитала решать проблемы самостоятельно. Хотя за столько лет она могла поменять привычки.
– Так о Паутине, – вернулся к прежней теме Алекс, – все, что имеет начало, найдет свой конец. Лишь волнующийся Хаос вечен, и все что из него вышло, к нему возвратится. Это – аксиома, Арчи. Один из фундаментальных законов мироздания.
– Тогда зачем дергаться? – хмыкнул я. – Так или иначе, все там будем.
– Ну да. Только я предпочитаю умереть от старости, и Паутине того же желаю… Так о чем это я? Ах да! С учетом упомянутого раньше закона, Мастер не мог сотворить Паутину вечной, однако он сделал все, чтобы его детище просуществовало как можно дольше. И в то же время он оставил Ключи, при помощи которых ее можно разрушить, а в древнейших рукописях даже имеются указания, как это можно сделать.
Я присвистнул.
– На кой черт оно ему понадобилось?!
– Видимо, таковы были правила игры, – развел руками Алекс.
– Игры?
– А чего ты хотел? – пожал плечами принц. – Мастер, он ведь и сам из Хаоса. То ли сын, то ли брат Бесформенного. Никто не знает, кем он был и как мыслил. И ни в одних записях не упоминается, зачем он создал Паутину. Ведь ему, бестелесному, нет нужды в опоре под ногами или определенном составе атмосферы. Чем была Паутина для него? Произведением искусства, экспериментальным полигоном, попыткой изменить что-то в извечных играх своего народа?
Я изучал мыски своих ботинок и молчал. Слишком много информации, слишком неожиданные трактовки…
– Никогда не думал о Паутине с подобных позиций, – признал я и, прищурившись, глянул на собеседника. – Думаю, в Оэльдиве тебя сочли бы богохульником.
– В Иррате тоже, – согласился Алекс. – Вид с окраины всегда отличен от того, что можно разглядеть из Центра. Если ты понимаешь, что я имею в виду.
Я кивнул, хотя и не был уверен, что правильно истолковал слова принца. Просто не хотел больше говорить на эту тему.
– Ключи Мастера, – напомнил я. – Хайверг тоже говорил о Ключах…
– Да. Он охотится за ними, чтобы разрушить Паутину. Всего Ключей семь. Каждый из них сам по себе – мощнейший артефакт. Имея хотя бы один, опытный маг может наворотить кучу дел. Но все семь… даже думать об этом не хочется! Хайверг и Ключи… Если он соберет их, мы все обречены.
– Но ведь собрать Ключи – это еще не все, – сделал я слабую попытку возразить, – одно дело – строить планы, другое – положить конец всему, что знаешь. Ты уверен, что у твоего родича хватит духу осуществить задуманное?
– Он служит Бесформенному уже много лет и имел массу времени все обдумать. Хайверг убил своего новорожденного сына, когда ему предсказали, что этот малыш – единственный, кто сможет помешать его планам разрушения.
Черт побери! Еще несколько дней назад я даже симпатизировал этому ублюдку!
Глава 9
У Великого Мастера, создателя Паутины, было двое сыновей: Оэл и Ирр. Первый как известно, основал Оэльдив – землю в Центре, второй – Иррат, пограничный пост порядка перед лицом безбрежного Хаоса.
К делу это имеет отношение лишь потому, что представители всего двух родов в Паутине являются прямыми потомками Мастера, все остальные – его творения. И лишь единичные представители этих семейств обладают его наследием: знаниями, дарующими власть над материей и пространством, позволяющими работать с само́й тканью бытия и менять структуру Паутины. Знание несет в себе как созидание, так и разрушение, поэтому доверяют его лишь избранным.
Тысячелетиями род Са-Масте правит у Края, сдерживая силы Хаоса, памятуя о пророчествах и строго выполняя все заветы Мастера.
Пожалуй, стоит начать с Гарбора Ужасного, прозванного так за невероятную жестокость и нетерпимость. Его боялись и ненавидели, но никто не решался восстать против него.
У короля было трое сыновей: Ангрей, Маберт и Ксаввал. Официальным наследником считался Ангрей – старший из братьев, за ним следовал Маберт. Шансы же младшего Ксаввала на корону были более чем призрачны.