— Вы можете представить себе Гая, обучающего детей? — застонала Стелла. — Это было бы ужасно.
Мы все рассмеялись, потому что она была права.
Расскажи им.
Каждый раз, когда я открывал рот, либо мама, либо папа заговаривали первыми. И по мере того, как проходили минуты, по мере того, как продолжался разговор, становилось все труднее и труднее находить объяснение лжи.
Черт возьми. Когда они подошли к столу, я должен был просто сказать им. Папе было бы все равно, верно? Мне придется подождать и узнать на следующей неделе. Итак, я потягивал вино и ел, пока Стелла очаровывала моих родителей.
Она уделяла им все свое внимание, отвечая на их вопросы и слушая истории. Игнорируя именно меня. Во время разговора и нашей трапезы ее равнодушие стало таким же холодным, как и температура зимой.
Только после того, как наши тарелки были убраны, счет оплачен — папой, настаивающим на том, что он оплатит все расходы, поскольку это был ужин для персонала, — и мы все закутались в свои пальто, Стелла, наконец, посмотрела в мою сторону.
Выражение ее лица было бесстрастным. Она оградилась от меня.
Боже, я был мудаком.
— Где ты припарковалась, Стелла? — спросил папа, когда мы собрались на тротуаре возле ресторана. — Уже темно, так что мы тебя проводим.
— Я сделаю это. Мы припарковались на одной стоянке, — солгал я. Снова.
Это была десятая или, может быть, двадцатая ложь за сегодняшний вечер. Я сбился со счета. Папа поверил во все. Мама — нет. Наверное, потому, что я был никудышным лжецом, а мама всегда чуяла, когда ее сыновья лукавили.
Она переводила взгляд со Стеллы на меня, и, если бы у маминого выражения лица было название, это было бы Ты меня не обманешь, сынок.
Я видел его бесчисленное количество раз в своей жизни. Обычно перед тем, как она наказывала меня за какую-нибудь глупость. Как в тот раз, когда я затащил свои санки на крышу, чтобы скатиться с нее, и вместо того, чтобы врезаться в сугроб под карнизом, я проломил забор соседа.
— Так приятно было повидаться с тобой, Стелла. — Мама притянула ее в объятия.
Папа пожал Стелле руку.
— Не волнуйся о проекте Дженсена. Наслаждайся оставшейся частью отпуска. И ты тоже, Хит.
— Будет сделано.
Папа протянул руку, чтобы мама взялась за нее, и, помахав на прощание, они направились вниз по улице.
Я вздохнул, когда они скрылись за углом.
— Прости меня.
— Все хорошо. — Стелла кивнула и развернулась в другую сторону, направляясь по тротуару к тому месту, где мы припарковались.
Все определенно было нехорошо. Ее туфли сердито цокали, пока мы шли. Она держала руки засунутыми в карманы куртки, плечи прижатыми к ушам.
Каждый раз, когда я приближался, она отодвигалась на дюйм или шла быстрее. И у грузовика, когда я двинулся, чтобы открыть ей дверцу, она махнула мне, чтобы я садился за руль.
Поездка до ее квартиры прошла в молчании, напряжение нарастало с каждым поворотом. Когда я припарковался перед ее домом, она выскочила за дверь еще до того, как я успел припарковать грузовик.
— Черт возьми, — пробормотал я. И бросившись за ней, побежал трусцой, чтобы догнать, прежде чем она успеет от меня отгородиться. — Стелла, прости.
— Все в порядке. — Она вставила свой ключ в замок. — Мы — секрет.
Последнее слово было произнесено так отчетливо, что я ощутил каждую букву, как удар молотка по головке гвоздя. С-Е-К-Р-Е-Т.
— Мне нужно сказать папе. Убедиться, что он не против. Я должен был сделать это сегодня вечером, но… Прости.
Стелла оглянулась через плечо.
— А если он будет против?
— Не будет. — Или будет. Он не должен был быть против. Другого выбора не было. — Есть шанс, что он попросит нас быть осторожными.
Она опустила взгляд, ее плечи опустились.
— Еще секреты?
— Это не навсегда. — Я положил руки ей на плечи и наклонился ближе. — Я запаниковал сегодня вечером. Не думал, что мы кого-нибудь встретим.
В одну минуту она начинала поддаваться моим прикосновениям, а в следующую уже распахивала дверь и врывалась внутрь. Дерьмо. Может, мне стоит молчать сегодня вечером. Я все говорю неправильно.
Я остался на крыльце, наблюдая, как она снимает пальто и вешает его на крючок.
— Стелл. Я хочу рассказать людям. Но сначала хочу рассказать Гаю.
— Тогда скажи ему. — Она вскинула руки, стоя близко к порогу, словно запрещала мне подходить. — Мне не нравится быть секретом. Я не люблю лгать людям, особенно моему брату, моему боссу и жене моего босса.
— Ты права. — Я поднял руки. — Прости.
Она опустила подбородок и долго смотрела в пол. Затем подняла глаза, и стыд в ее глазах заставил меня почувствовать себя ростом дюйма в три.
— Я знаю, прошла всего неделя. Меньше недели. Но ты… это ты. Я хочу рассказать о тебе людям. Потому что ты мне нравишься. Ты мне очень нравишься.
— Ты мне тоже нравишься. Более чем сильно. Я расскажу им. Папе. Маме. Гаю. Тобиасу. Я расскажу им всем.
Она глубоко вздохнула.
— Когда?
— На следующей неделе. Первым делом в понедельник утром я расскажу папе.
— А Гаю?
— В воскресенье вечером. — Что означало, что на встрече с папой в понедельник утром у меня, вероятно, будет синяк под глазом. — Как только Гай вернется из «Биг Скай».
— Хорошо. — Ее тело расслабилось. — Спасибо. Я знаю, что он станет безумен, как ненавистник, но… он справится с этим.
— Надеюсь. — Улыбка тронула уголок моего рта. Эта женщина и ее странные пословицы. — И правильно «станет безумным, как Шляпник» (прим. ред.: hater — ненавистник, hatter — Шляпник).
— Я знаю. Но…
— Тебе больше нравится твоя версия.
— Да. Ненавистникам это не понравится.
— В этом ты права.
Она слегка улыбнулась мне.
— Я тоже так думаю.
— Мне тоже они не нравится, Стелл. Секреты. Клянусь. — Но у нас были годы, верно? Что значили несколько дней скрытности, когда у нас были годы, чтобы поделиться этим с миром? — Завтра. Хочешь снова пойти на свидание? Только ты и я?
И, надеюсь, попытка свидания номер три не обернется катастрофой.
— Вообще-то… моя лучшая подруга Венди хотела встретиться со мной. Она работает в спортзале в городе, и они устраивают вечеринку в «Кристалле».
— О, ладно. — Черт. Я надеялся быть с ней в канун Нового года.
— Хочешь пойти со мной? В качестве моей пары?
Приглашение было очень похоже на тест.
Я был не из тех, кто их проваливает.
— Да.
Должно быть, она подумала, что я скажу «нет», потому что улыбка, которую она мне послала, была полна облегчения.
— Зайдешь?
— Если позволишь.
Она отступила в сторону и поманила меня пальцем.
Глава 11
Стелла
Глаза Венди вылезли из орбит, когда мы с Хитом вошли в бар «Кристалл». С другого конца переполненного зала у нее отвисла челюсть, когда она увидела его руку на моем плече. В мгновение ока шок исчез, и она бросила на меня хмурый взгляд.
Мне нужно было все объяснить.
— Прости, — одними губами произнесла я.
— У тебя неприятности, — одними губами произнесла она в ответ.
Я потянулась к руке Хита и крепко сжала ее, пробираясь сквозь толпу.
В канун Нового года бар был переполнен. Женщины были одеты в мерцающие топы и блестящие платья. У группы мужчин были салюты, в которые они собирались запустить после нескольких рюмок. До полуночи оставалось несколько часов, и этот звук скоро надоест. Праздничные шляпы и диадемы с номерами наступающего года были разбросаны по барной стойке. С пыльных балок свисали завитки из фольги.
Бар «Кристалл», несмотря на модное название, был самым грубым баром на Мэйн-стрит. Он был определением «без излишеств». Его еще предстояло отремонтировать и превратить в высококлассный, модный бар, как и многие другие в центре города.
Ряды старых бочковых кранов были развешаны высоко на одной из кирпичных стен бара, присоединяясь к вывескам пива и ликероводочных изделий. Одна секция потолка была отведена под конфискованные поддельные удостоверения личности, ряд за рядом надежно накрытые листом оргстекла. У «Кристалла» был свой собственный запах, появившийся из-за старых пьяниц и буйных студентов колледжа. В самом первом отзыве на «Елп» бар высмеяли за непристойные вывески, нецензурную брань и грязные туалетные комнаты.