Второй стол располагался под прямым углом к первому, непосредственно под окном, в комплекте с двумя вращающимися стульями, один из которых, с подлокотниками, занимала красивая молодая девица. Золотистоволосая, чернобровая, с несколько бледноватым цветом лица, она была одета в строгий деловой костюм светлого цвета. Впрочем, банальное слово "девица" к молодой особе в костюме не очень шло. Ее так и хотелось назвать иностранным словом "леди", и лицо ее словно излучало притягательность, которую в XIX веке именовали магнетизмом.
Интерьер дополняли два шкафа с папками и книгами и картины под бра, визуально увеличивавшие интерьер помещения. Над центральным столом висела карта-план города с окрестностями, похоже что интерактивная. Это было и все - впрочем, на обоих столах кроме деловых бумаг стояло по компьютеру и стационарному телефону - дисковому, под старину.
Лицо девушки показалось Станиславу Львовичу знакомым - он прошел и сел, но не напротив нее, а на стул возле центрального стола. Девушка подняла голову, и посмотрела на посетителя - глаза у нее были черными и блестящими - таких Станислав Львович не видел уже лет двадцать как. Они и притягивали, и пугали - казалось, сама темная ночь отразилась в них, оставив по звездочке в каждом из зрачков.
- Леся... ведьма... вот значит, как... - прохрипел он, потому что горло у него сдавило, и он испытал внезапный приступ удушья.
Услужливая память мгновенно перенесла его на двадцать лет тому назад, когда он был юн, легкомысленен и не то чтобы сверх меры влюбчив, но устоять перед обаянием черноглазой блондинки со звездами вместо зрачков просто не смог. Это было лето, когда решалась его судьба, хотя он о том еще не подозревал - он приехал вместе с родителями осматривать лесную деревеньку, возле которой те намеревались совместно с компаньонами построить нечто вроде санатория с турбазой - два в одном. Деревня должна была впоследствии поставлять обслуживающий персонал и полноценное экологически правильное питание, а пока могла дать некоторое количество строителей и прочих работников типа вальщиков леса и низовых малоквалифицированных исполнителей.
Место было просто шикарным, и имело только одно "но" - деревенские жители твердили про какую-то священную рощу, которую не только вырубать, но даже трогать было нельзя во избежание мести лесных духов. Отец называл это суевериями и смеялся, когда хозяйка дома, где они временно поселились, многозначительно поджав губы, пересказывала ему разные ужасы, происходившие с теми, кто пытался гулять там в неурочное время или оторвал там хотя бы единую веточку.
В ее рассказах фигурировали и сломанные ноги, и осы-убийцы, и утопление в болоте, и просто смерть оттого, что человек начинал ходить кругами и не мог выбраться.
- Вон Кирьянов Федька пошел туда на спор, что папоротнику нарвет на Ивана Купалу, так вернулся домой весь в ожогах и волдырях. Чуть не помер.
- Так не помер же.
- Травница наша откачала, Леська. Чем-то она его намазала - как рукой сняло. Но больше он в ту рощу ни ногой.
- В крапиву попал, наверное, - сказал отец.
- В заросли борщевика его завело, а не в крапиву.
- От ожогов борщевика мазей нет, - осторожно сказала мать.
- А я и баю - помирал он. Но Леська наложением рук лечить умеет - ведьма она (при этих словах хозяйка дома понизила голос до шепота и перекрестилась). Знается она малёхо, хитрости разные ей известны, как по лесам безопасно бродить и со зверьми разговаривать, чтобы не трогали.
- Ну-ну, - сказал отец примиряюще.
В первую же субботу Стас пошел на танцы в тамошний клуб и сразу же приметил в стайке девчонок невысокую тонкую блондинку, державшуюся несколько отчужденно да и одетую не то чтобы немодно, но как-то на особину. Подол ее юбки был на пару сантиметров длиннее, и блузка самопальной, а не купленной в торговой точке. Впрочем, наряд ей шел и выгодно оттенял светлую кожу с нежным румянцем, пухлые губы, покрашенные помадой приглушенного оттенка и чудесные выразительные глаза, казавшиеся черными под бархатом густых длинных ресниц.
Блондинка посмотрела в сторону Стаса, улыбнулась ему - и он погиб.
"Моя!" - подумал он про себя, готовый передраться за нее со всем селом. Он подошел к девчонке на негнущихся ногах и пригласил на танец. Да и не отходил от нее весь вечер, а после проводил до дома и пригласил на свидание, позабыв даже спросить ее имя. Впрочем, себя он тоже не назвал - соображалку у него в тот вечер отшибло начисто: он не помнил, что говорил, и время для него пронеслось единым мигом.
Впрочем, договориться о свидании на следующий день он все же догадался, а услышав согласие, ликовал так, что сам себя не узнавал.
- Меня зовут Олеся, - представилась ему девушка при их следующей встрече. - А тебя Стас, да? Твои родители хотят построить у нас базу отдыха.
Она произнесла это так печально и столь тревожно, будто сообщала о трагедии мирового значения.
- Все верно, - подтвердил Стас. - Ты считаешь, будто это плохо?
- Смотря где они намереваются расположить базу.
- Это ты про березовую рощу собираешься мне в мозги вкручивать? - Стас намеренно добавил в тон реплики дозу сарказма. - Я думал, в вашей деревне только старые бабки верят во всякие россказни о духах, загубленных душах и прочей чертовщине. Тебя вон ведьмой назначили... Или у вас в селе еще какая Леся живет, с вот таким носом и длинными желтыми клыками?
Девчонка сверкнула белозубой улыбкой и засмеялась.
- Конечно, я никакая не ведьма, но другой Леси у нас в деревне нет. А на травах чуток знаюсь, потому что я в медицинский поступать готовлюсь. Вот и изучаю фармакологию по книжкам и Интернету.