Все они уже успели попробовать "запретный плод" ("запретный" с точки зрения родителей, конечно), и подготовить их к отправке в бордель был пустяк. Через три дня (ночь Анч, ночь его напарник, и ночь пополам с Югенсом) они уже сами рвались к карьере "все для клиента".
О том, кто они такие, они уже не помнили, внешность их была изменена до неузнаваемости, и документы у них были соответствующие, то есть, что они приехали из отдаленных деревень на заработки. Жить каждая из них хотела строго для себя, на мужчин они смотрели как на добычу и источник материальных ресурсов, и куда они потом девались, когда богатые клиенты теряли к ним интерес, Анча не волновало.
И только с Кристиной вышла осечка...
Итак, Кристина. Подходила ли она под тип девушек, которых он, Анч, обязался поставлять Югенсу для продажи?
Нет. Она была "не стандарт", чего он сразу Югенсу и объяснил, предложив девчонку отвезти к родителям. Что сделал Югенс вместо того, чтобы выполнить рекомендацию? - Приказал девочку убить, хотя согласно пунктам договора убийства исключались из перечня услуг, предоставляемых Анчем. Для этого там даже имелось особое примечание...
Вспомнив Кристину, Анч едва не пропустил вторую серию казни. А ведь зрелище было для него новым, то есть представляло из себя некоторый интерес не только в энергетическом, но и в эстетическом плане.
Бугай вернулся со спичками, и экзекуция продолжилась. Новое блюдо, поданное к столу Анча, имело вид загоняемых под ногти казнимому спичек, каждую из которых Болгарин собственноручно затачивал, чтобы принимать в процессе личное участие. Пиком всего была извлеченная из кармана бывшего Анчева босса зажигалка, посредством которой спички были подожжены - все десять сразу.
Дальше уже было не столь интересно, и можно было снова предаться анализу предыдущих эпизодов исполнения пунктов подписанного данным двуногим договора.
Вспоминать Кристину было так стрёмно, что Анч аж прижмурился от удовольствия. Пьяная мажорка, тормознувшая их машину, а затем вломившаяся в салон, показалась ему столь лакомой добычей, что он не задумываясь вкатил ей дозу снотворного и принялся расписывать, какая чудесная ночь, и как отпадно они проведут время, когда она с ними поедет - вся такая красивая и необыкновенная.
К его удивлению, девчонка, вместо того, чтобы проникнуться, извинилась, сказала, что они неправильно ее поняли, и что одета она так странно, потому что была на студенческой тусовке. А одна, потому что поссорилась с парнем, который пошел ее провожать. И попросила немедленно высадить ее из машины, потому что ей плохо, и ее выворачивает после излишнего количества поглощенного на вечеринке разного спиртного.
Анч кивнул напарнику, и машину они остановили. Девку действительно вывернуло, после чего она протрезвела, но в машину больше садиться не захотела, как ни заглядывал ей Анч в зрачки, обещая, что они всего лишь предлагают, чтобы она составила им компанию, и ничего другого, кроме того, что она сама пожелает, делать ей они не собираются.
Было ясно, что его гипноз на нее не подействовал.
- Извините, - произнесла она с той степенью вежливости, которая сразу исключала притворство. - Я не способна сегодня веселиться. Счастливой вам дороги, а мне надо немного прогуляться.
Девчонка действительно пошла, помахав им двоим ручкой. Однако пока она протрезвлялась и отнекивалась, 20 минут, необходимые для того, чтобы снотворное начало действовать, истекли - через несколько шагов ноги ее начали подгибаться, и она плавно опустилась на травку. Оставлять ее на обочине было нельзя, документов при ней не было, поэтому и довелось вести ее в особняк Югенса...
... А вот запускать когти в ее руку и оставлять там кончик своего когтя - это было перебором, это было уже из озорства. Зато теперь он точно знает, что девчонка под охраной, и в любой момент может до нее достать...
Экскурс в события прошлого месяца не мешал Анчу параллельно смаковать волны струившейся вокруг него трагических модуляций, однако сразу же после того, как его ноздри обвеял аромат обпаленной кожи грешника, в других диапазонах волн наступила энергетическая "тишина" - процесс одномоментно оборвался.
Такое затишье могло обозначать лишь одно - смерть двуногого, поставившего подпись под договором, а это было преждевременно. Смерть донора в планы Анча пока еще не входила - согласно контракту душа того должна была "отработать" ровно столько времени, сколько ему служил Анч, то есть в данном случае не меньше года.
- Готов, - произнес Бугай, потрогав жилку на шее Югенса. - Что будем делать с трупешником?
- Оставим для утилизации тем, кто явится после. Забери крепежи, чтобы не оставлять следов, и уходим.
- Жаль, что мы имя заказчика из него не выжали.
- Поиски заказчика - это задача мусарни. Надо же и им бросить кость, пусть отрабатывают свою зарплату.
Все это Болгарин говорил уже на ходу, успев протереть зажигалку, подлокотники и спинку кресла, нисколько не смущаясь прикосновениями к еще теплому телу.
Впрочем, щелкнув пальцами, Анч запустил у искомого тела биение сердца - медленно, едва-едва, остановив умирание мозга и болевых рецепторов, и навел на мышцы паралич - теперь жертва должна была снова все чувствовать и слышать, но внешне ни на что не реагировать.
Это была даже не кома - к приезду полиции тело Югенса должно было остыть до комнатной температуры, чтобы казаться мертвым - теперь наступила очередь Анча добиваться того, чтобы подписавший договор двуногий захотел оборвать свое пребывание в мире живых. Чтобы довести градус его мук до такой утонченной интенсивности, когда молят о смерти как об избавлении, и возможность уйти в небытие кажется высшим пределом желаемого.