- Может, это стены фосфоресцируют?
- Я тоже так первоначально думала. А потом проверила: не стены, нет.
- И чем это плохо?
- Когда человеку чудится то, чего не может быть, то он точно не в адеквате.
- А ты действительно видишь в темноте?
- А как бы иначе я лазила по тоннелям? Фонарика-то у меня нет.
Все это Кристина говорила, как ни в чем ни бывало выуживая из кувшина принесенных Анчем насекомых и лопала их одного за другим, нисколько не стесняясь его присутствия.
- В общем, так, - произнес он, слегка подумав, - давай-ка выбирайся отсюда, девчуля. А то и в самом деле повредиться в уме недолго.
- Поздно, - отмахнулась Кристина. - Стоит мне потом заикнуться о том, что мне помог спуститься отсюда субъект с копытами и крыльями, как меня запрут в психушку и начнут пичкать всякой дрянью, чтобы привести в чувство. А если окажется, что моя кожа и впрямь светится в темноте, то отправят на опыты куда-нидь в закрытую лабораторию.
- То есть ты вообще не собираешься отсюда уходить?
- А зачем? Здесь все есть, что надо для жизни. Еда, вода, убежище.
- Зимой здесь станет холодно. Выпадет снег.
- Внутри горы всегда одинаковая температура. А высота снежного покрова здесь минимальная. Трава все равно будет торчать.
- А если замерзнешь?
- Да и наплевать. Зато умру на свободе.
Анч задумался - случай был тяжелый, такого в его практике еще не встречалось.
- И что ты намереваешься делать сейчас? - спросил он с любопытством.
- То же, что и всегда - продолжу исследовать тоннели. Ты со мной, или останешься здесь?
- Пойду с тобой. Мне хочется посмотреть, как ты светишься. А зачем ты берешь с собой мешок?
- Ну а как же? Вдруг я наткнусь на выход? Что ж мне, снова наверх подниматься?
Анч снова хохотнул - на этот раз про себя. Логики в Кристинином поведении не было никакой - слова у нее явно расходились с делами. Забавным ему показалась не ложь, а игра подсознания, заставлявшая двуногих самок поступать вопреки самым искренним обещаниям и только что произнесенным словам. Но то, что девочка не собиралась предаваться унынию, ему поимпонировало.
Наивное упорство, с которым Кристина рвалась к самостоятельности, внушало некоторое уважение. Поэтому Анч и пошел за ней, решив еще немного побыть рядом, чтобы в нужный момент подсказать, как отсюда можно попасть к подножию горы, либо убедиться, что она действительно способна дождаться, когда за ней явится ее родители.
Спустившись до развилки, Кристина сказала:
- Я сейчас исследую левый рукав. Почти весь прошла, там осталось только два лаза. Сегодня мы просмотрим более дальний, а ближайший оставим на потом.
- А почему не оба сразу?
- Потому что мне еще за водицей топать. Тоннелей много, а день короткий. Вечером надо будет еще и нижнюю кромку плато продолжить исследовать. Я хочу знать о своей территории все.
- Знаешь, - произнес Анч в раздумье, когда они спустились к водоему и отдыхали там перед тем, как отправиться в обратный путь, - если здесь были караван-сараи, значит, от этого подземного озера должен быть выход не только наверх, но и вбок. Лошадей и верблюдов необходимо было чем-то поить. Да и путешественников тоже, ты не находишь?
- Я уже думала об этом, - призналась Кристина. - Но либо вход в боковой тоннель находится под водой, либо он располагается выше, но был завален или заделан.
- Под водой вряд ли, здесь вода прозрачная, он был бы виден.
- Не обязательно. Противоположная стена пещеры теряется в темноте и отсюда не просматривается.
Придя к заключению, что нырять в холодную воду не стоит, и тем более не стоит ее мутить, оба спутника встали и пошли наверх. Они не торопились. Кристина не то чтобы выглядела усталой, но она с удовольствием вертела головой по сторонам, любуясь тем, какие пятна на стенах получались, стоило ей повернуть туда свое лицо или приблизить ладонь. Ее тело действительно светилось, и это вовсе не было игрой ее воображения
"Неужели это все из-за моего когтя в ее мясе? Забавно! - думал Анч, пытаясь вспомнить, рассказывал ли ему кто-нибудь из его сородичей о подобном эксперименте над двуногими. - Или все же и впрямь ее отец великий шаман?"
Между тем, дойдя до развилки, где начиналась исследованная ими сегодня зона, он ощутил в хвосте и рогах странные колебания, заставившее его замереть от неизъяснимо сладостного волнения. Ему захотелось сесть на пол тоннеля, прислониться в стене, вытянуть копыта и зарыдать, чего он никогда в жизни не делал! Глянув на свою спутницу, он увидел, что та испытывает точно такие же чувства.
"О Шайтана-мама! Вот он, резонанс с двуногим, от которого меня когда-то предостерегали! Не хватает мне еще в человека превратиться...Надо бороться!..."
Напрягши рога, он услышал слабенькое подобие мелодии, исходившее из соседней ветви тоннеля. Источник, издававший подобные эфироколебания, следовало обнаружить и заставить смолкнуть. И Анч медленно повернул следом за девчулей туда, куда она уже двигалась на зов неведомого инструмента, заставлявшего их обоих забыть не только друг о друге - вообще обо всем.
Кристина шла, и слезы капали у нее из глаз, и Анч чувствовал эти слезы так, словно это плакал он сам. Потом она улыбнулась - и он тоже улыбнулся. Это была улыбка горького счастья, полного нежности и восторга, и - расставания, и трепета в сердце (оказывается, сердце у него все же было! - или это была иллюзия?...). Мелодия делалась все громче, она росла, и все новые ноты вплетались в нее, пока она не сделалась почти невыносимой, после чего превратилась в тонкий жалобный ручеек боли о потере чего-то дорогого и незабвенного.