- Ага.
Олеся налила в одну из чашек какой-то травяной отвар, из принесенной с собой бутылки, насыпала в другую ягод из одного из пакетиков и сказала Стасу:
- Это калина. В ней горечь. Ты должен разжевать ее и проглотить. И запить отваром.
- Но из чего этот отвар? - спросила мать. - Можно узнать? Я медик... или это секрет?
- Из листьев земляники, что у земли и листьев березы, что над землей... А это рябина, - высыпала она в опустевшую чашку содержимое второго пакетика. - В ней терпкость.
В остальных пакетиках были ягоды клюквы (кислота), малина (жар) и черника (сладость). Каждую порцию ягод полагалось запить все тем же отваром из листьев. Стас морщился, но послушно прожевал все и проглотил.
- Нам пора, - сказала Олеся. - Сегодня ночь на Ивана Купалу, когда духи леса просыпаются и могут общаться с людьми. Но ваш сын должен будет идти один. То есть без вас, только со мной.
- Я должен буду жениться на русалке? - попытался отшутиться Стас.
- Эту возможность ты уже потерял. Она была вчера. Если бы ты не побоялся ос и поднялся бы до вершины холма... Снимай кеды, идти будем босиком...
- А если я наколю ногу?
- Ну наколешь, и что? Разве это важно? Будешь идти через боль. Хоть ползком, хоть катком, но двигай за мной. Если хочешь жить, конечно.
Стас жить хотел. Очень хотел. Иначе понять, каким образом он дотащился до рощи, было бы невозможно. Он мало чего соображал и почти не отреагировал, когда на полпути девчонка остановилась возле вытоптанной среди разнотравья площадки и произнесла, указав на лужицу, видневшуюся из-под узких высоких стоячих листьев:
- Это ключ. Родник то есть. Запоминай.
Стас кивнул, ему было все равно. Дальше они снова брели молча, пока не вышли, наконец, к березняку, пройдя вглубь которого вырулили на поляну, сплошь заросшую папоротником. Громадный плоский валун, похожий на овальный стол, темнел справа, а посреди поляны высилась береза. Не очень стройная, скорее разлапистая и старая на вид.
Кинув взгляд на свою проводницу, Стас ощутил, как волосы у него на голове слегка зашевелились. Лицо ее преобразилось, сейчас оно почти светилось и в свете луны стало совсем бледным, Глаза, брови и ресницы потемнели до полной черноты, и только теперь он осознал, что одежда, в которой девушка сюда пришла, также была белоснежной.
- Ведьма, - прошептал Стас внезапно пересохшими губами.
- Жрица. Стой рядом со мной и ничего не бойся, - донесся до него спокойный ответ. И приказ, который прозвучал в тоне ответа, заставил его беспрекословно подчиниться.
Его спутница между тем вытянула руки вперед и громко произнесла:
- Сестры мои и подруги! Взываю к вам, помогите! Не со злом пришел к вам этот человек - с добром и мольбой. Болен он. Милости я для него прошу и спасения. Душа его чиста и не замарана смертным грехом. Готов заплатить он тем, что у него есть и что запросите.
- Ой ли? - произнес старческий голос, заставивший Стаса вздрогнуть. Потому как прямо чуть ли не перед самым его носом возник старик. Старик этот явился словно из ниоткуда - прямо из воздуха, точнее, из темноты. Одежда его казалась черной и потрепанной, и состояла из подпоясанной рубахи навыпуск и помятых штанов. Морщинистое лицо казалось смугло-коричневым, а плотная коренастая фигура, казалось, излучала необоримую силу.
- Ой ли? - повторил старик. - Разве он не нарушил обещание, отказавшись на тебе жениться?
- Он ничего мне не обещал, - отвечала девушка. - Он не знал, что делает, он был без сознания и ничего не помнит, что было прошлой ночью.
- А сейчас он понимает, что делает? - строго поинтересовался старик. - Или он завтра опять скажет, что ничего не соображал?
- Он пришел сюда сам, - отвечала девица.
- Тогда пусть ответит... Ты видишь меня?
- Вижу, - отвечал Стас глухо.
- И слышишь?
- Слышу.
- Тогда скажи, чем ты можешь расплатиться, если у тебя ничего нет, кроме тебя самого?
- Собой. Скажите, что надо сделать, и я сделаю. Если это будет в пределах человеческих сил, конечно.
- Даже жениться вон на ней? - старик кивнул на Олесю.
Стас задумался.
- Я не хочу больше выходить за него, - быстро проговорила Олеся. - Я хотела его любви, а не чего-то другого. Но он даже сейчас ничего ко мне не испытывает, кроме страха. Зачем мне это?
- Отдай его нам, нам, нам, - зазвучали мелодичные девичьи голоса, казалось, исходившие от окружавших поляну берез. Еще миг - и от каждого дерева отделилась стройная девичья фигурка в длинной белой рубахе.
"Лесные русалки. Они же мавки", - промелькнуло в голове у Стаса. Русалки были столь прекрасны, что желание подойти поближе едва не заставило его сделать шаг к ним навстречу. Только Олесина ладонь, коснувшись его рукава, сняла наваждение. Обернув лицо к своей спутнице, Стас имел шанс постичь, что его заставляло держаться от нее на расстоянии - сходство между ней и лесными красавицами было разительным.
- Я не отдам его вам, сестры, - произнесла между тем Олеся, подтверждая тем самым его подозрения. - Я привела его сюда на жизнь, а не на смерть. И ему есть что вам дать. Его родители пообещали ради здоровья своего сына оставить рощу нетронутой и охранять ее от посягательств других. А когда они умрут, их службу продолжат его потомки.
- Это иное дело, - усмехнулся старик. - Это поинтереснее будет, чем принять его последний вздох и услышать последние биение его сердца... Ты принимаешь на себя эту ношу? - обратился он снова к Стасу.
- Принимаю, - сказал Стас с облегчением: объятия ведьмы были вовсе не тем, что ему бы хотелось поиметь в его будущей биографии. - Я согласен не рубить деревья и готов их даже сажать, если это доставит вам удовольствие.