— Это хорошая идея? — Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы произнести этот вопрос.
— Вампиры постоянно питаются в подворотнях, — мрачно сказал он, продолжая двигаться от моей шеи к впадинке у основания горла. Он сделал паузу. — Хочешь, чтобы я остановился, любовь моя?
Это было последнее, чего я хотела, но я разрывалась между желанием отдаться ему прямо сейчас и осознанием того, насколько мы будем уязвимы.
В конце концов, моя потребность в нем победила.
— Нет, — простонала я, поддаваясь инстинкту, овладевшему мной. Я оперлась рукой о стену, а другую опустила на выпуклость в его штанах. Скользнув рукой вниз, я сжала его в своей ладони.
— Черт, — выдохнул он, когда я погладила его бархатистую твердость. Воодушевленная, я потянулась другой рукой, чтобы расстегнуть его ремень, а затем ширинку. Он издал прерывистый вздох, когда я освободила его член. — Мне нужно быть в тебе.
— Что тебя останавливает? — выдохнула я.
Его рот впился в мой, и клык пронзил мою нижнюю губу. Я задохнулась от боли, сменившейся удовольствием, и он прикусил ее сильнее. На моем языке расцвел медный привкус, когда он проник своим языком в мой рот и овладел им. Рука Джулиана сомкнулась на моем запястье, убирая от своего члена. Поцелуй заглушил мой протест, став более требовательным. Более собственническим. Я сдалась и прижалась к нему.
Джулиан задрал мою юбку до талии и поднял меня. Я обхватила его ногами за талию, и он застонал, нащупав кружевной барьер моих трусиков.
Я отстранилась и посмотрела ему прямо в его обсидиановые глаза.
— Не рви их. Мы еще не закончили с покупками.
Его глаза опасно прищурились, когда он посмотрел на меня.
— Ладно. — Рука протянулась между нами и отодвинула их в сторону. — Я могу с этим справиться. — Он провел по мне головкой своего члена, и я задохнулась. — Ты знаешь, что я хочу на Рождество?
Я издала нечто среднее между «да» и стоном, и он усмехнулся.
— Я хочу провести весь день, заставляя тебя кончать. — Его губы коснулись моих, разжигая во мне огонь потребности. — Считай, что это мой постоянный список желаний.
Я была бы более чем счастлива подарить ему именно это, если только не умру от желания в этом переулке.
— Неужели? — сказал он, и я поняла, что, должно быть, произнесла это вслух. — Мы не можем этого допустить.
Тихий всхлип удовольствия сорвался с моих губ, когда он вошел в меня, погрузившись одним плавным толчком. Мои бедра собственнически сжались вокруг его талии, вызвав еще один самодовольный смешок, за которым последовала темная дрожь, когда он слегка отстранился и снова ударил бедрами.
— Я твой. — Его слова эхом отдавались в моей голове, и я задохнулась. — Скажи мне.
— Ты мой, — яростно прошептала я. — Ты принадлежишь мне.
— Да, блядь, принадлежу, — прорычал он, толкаясь все сильнее и быстрее.
Мои плечи скреблись о древнюю штукатурку стены, заставляя кожу петь, когда он входил в меня.
— Мой, — повторяла я как заклинание. — Мой.
Рука, удерживающая меня, напряглась, когда он ускорился, его дыхание стало прерывистым. Его ладонь снова протиснулась между нами, палец нащупал средоточие моего желания. Я обвилась вокруг него, и то же самое слово сорвалось с моих губ, когда я кончила. Я вскрикнула, и он последовал за мной. Когда он наконец затих, я растворилась в его объятиях, обессиленная и опустошенная.
Мы постояли так несколько минут, наслаждаясь украденным моментом. Наконец Джулиан отстранился и посмотрел на меня с самодовольной ухмылкой.
— Чего ты ухмыляешься? — пробормотала я, когда мы начали приводить себя в порядок.
— Ничего не могу с собой поделать, — сказал он, поцеловав меня. — Я всегда чувствую самодовольство, когда заявляю права на свою пару.
— Да? — Я приподняла бровь.
Он наклонил голову, в его глазах появился неожиданный вызов.
— Тебе нужно, чтобы я сделал это еще раз?
Прежде чем я успела ответить, позади нас кто-то прочистил горло. Джулиан мгновенно напрягся, все его тело пришло в боевую готовность, когда веселый голос произнес:
— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Джулиан
Я осторожно поставил Тею на ноги и поправил ее юбку, чтобы прикрыть ее. Засунув член в штаны, я сделал глубокий вдох — который ничуть не успокоил меня — и повернулся на голос сестры. Бесстрастная улыбка Камиллы говорила о том, что она видела больше, чем хотела бы, и ее спутница тоже. Жаклин, стоявшая рядом с ней, прикрыла рот рукой, и все ее тело сотрясалось от беззвучного смеха.