Однажды Фэб услышал запись выступления Grandmaster Flash and Furious Five в Бронксе и мысленно решил, что должен увидеть парней, которые так круто рифмуют. «До меня дошла запись, которую, наверное, переписывали уже раз шесть, – вспоминает он. – Там было много шумов и искажений, но мне хватило, чтобы подумать: „Что это, на хрен, такое? Это же нечто совершенно новое“» [128].
Чем больше Фэб удалялся от родного района, тем громче гремело новое движение. Он отправился на вечеринку в жилкомплекс на Нижнем Ист-Сайде на Манхэттене и увидел там шесть сотен молодых тусовщиков, которые качались под биты хип-хопа. На каждой такой сходке он узнавал, где пройдет следующая; никаких мобильных телефонов и соцсетей не было – были только бумажные флаеры с рекламой таких экзотических исполнителей, как Cold Crush Brothers (группа Грэндмастера Кэза) и Funky Four Plus One More (в ее составе была Ша Рок, которую многие считают первой в истории рэпершей).
Фэб стал подмечать, как меняется стиль граффити, постепенно появлявшихся в общественных местах. На смену монохромному теггингу (его историю можно проследить до надписей «Здесь был Килрой» [129] американских военнослужащих-срочников в первой половине двадцатого века) пришло буйство ярких цветов, выпуклые шрифты и дерзкое урбанистическое самовыражение таинственных художников, подписывающихся именами вроде «Таки 183» и «Футура 2000».
«Я прогуливал школу, ходил по музеям и изучал арт-альбомы, и тут у меня в голове что-то щелкнуло, – говорит Фэб. – Вся эта штука мне показалась очень похожей на происходившее в поп-арте».
Под влиянием Уорхола, Лихтенштейна и Раушенберга Фэб начал экспериментировать с граффити, расписывая нью-йоркскую подземку. В то время, как он вспоминает, универсальный ключ открывал любую дверь на любой станции метро – к тоннелям, станционным путям или депо, куда поезда уходили на ночь. Некий отважный граффити-художник умудрился заполучить копию такого ключа и разрешил другим членам сообщества сделать дубликаты; один из них достался Фэбу.
Оттачивая навыки во дворах Бронкса, где он подписывался именем «FRED FAB 5», Фэб проводил больше времени в даунтауне. Там в клубах вроде Danceteria и Roxy музыканты Talking Heads и Blondie слушали ранний хип-хоп вместе с начинающими художниками вроде Баския, с которым Фэб тут же подружился. Чем больше Фэб включался в поп-арт и стрит-арт, тем больше ему хотелось объединить два направления. Наконец его осенило: а что, если расписать целый поезд кэмпбелловскими банками супа в качестве оммажа Уорхолу?
«Целью было сделать что-то абсолютно нетипичное для людей, расписывающих поезда, – говорит Фэб. – И к тому же тот, кто [не] был знаком с нашей историей, мог посмотреть на это и подумать: „Стоп. Эти ребята вовсе не ненормальные вандалы, какими их принято считать. Среди них есть те (по крайней мере, один но кто знает, сколько еще таких), кто знаком с современным искусством!“».
Одной холодной ночью в 1980-м Фэб и его знакомый граффити-художник Ли Киньонес дотащились до Бэйчестера, что в северном Бронксе. Они вооружились баллончиками с краской и ключами не только от депо, но и от поездов метро. Их мишенью стал поезд пятой, сильно загруженной линии, ведущей на юг через центр Манхэттена в Бруклин. Фэб и Киноньес прокрались к путям, открыли дверь поезда и включили отопление: снаружи было так холодно, что краску пришлось оставить в вагоне, чтобы она не свернулась. Всю ночь Фэб расписывал поезд банками супа «Кэмпбелл», которые он чуть-чуть изменил: под знаменитым красным логотипом указал вкусы супов – «Дада-суп», «Поп-суп», «Фэб-суп» и «Фрэд-суп». Ему пришлось сбежать до завершения работы. «Солнце начало восходить, – вспоминает он, – так что пришлось закругляться».
Реакция на передвижную инсталляцию Фэба последовала незамедлительно, стоило только пассажирам битком набитых станций на участке от Центрального вокзала до Уолл-стрит увидеть её. Благодаря этому Фэба даже представили самому Уорхолу. «Бог мой, это просто невероятно, – воскликнул он, увидев полароидный снимок росписи, – я должен это подписать». Два художника вскоре стали друзьями, Фэб получил свои пятнадцать минут славы – а затем еще немного. (Уорхол любил повторять: «Фред, ты так знаменит!») Чтобы сохранить работу Фэба, по неофициальному соглашению с МТА тот вагон не «полировали» [130], то есть не чистили несколько лет. Граффити становилось визуальным отражением бунта против унылого однообразия, символом которого был Роберт Мозес, – причем бунт подняли люди, в середине века пострадавшие от его махинаций.
129
Рисунок, популярный в англоязычных странах в 1940–1950-х годах и особенно – среди солдат американской армии после высадки в Европе в 1944 году. Обычно на нем изображена линия – стена, через которую выглядывает лысый человек с длинным носом.
130
«Бафф» (или «полировка») – химическая чистка вагонов; по понятным причинам стала частью граффити-сленга, хотя сотрудники метрополитена очищали вагоны не только от граффити.