Утро выдалось хмурым и холодным. С каждым выдохом в воздухе возникало облако пара, мороз щипал нос и щеки. Из серого неба медленно сыпался снег, похожий на крупу, мелкий и колючий. Местами он покрыл землю белыми островками. Ручей сковало льдом, а раскисшая от дождей почва затвердела и превратила лесную тропу, изрытую ямами и истерзанную копытами лошадей, в добротную дорогу.
Но к полудню из-за туч показалось солнце и все вернулось на круги своя: снег растаял, и налетел свирепый северный ветер, вздымая ворох желтых листьев.
- Откуда в лесу столько грязи? - поинтересовался сир Эдмор. Он опустил голову, ссутулился и стал похож на обычного старика в синем плаще дома Одли и с мечом на поясе. - По дороге, наверное, совсем не пройти.
- Скоро зима, - произнес Аран, но рыцарь его не услышал.
За целый день они перекинулись лишь парой фраз. Сир Эдмор находился в полудреме и не отвечал на вопросы. Временами он надрывисто кашлял, скрючивался, прижимая руку к правому боку, бормотал что-то непонятное, а иногда вздрагивал и хватался за эфес.
У него жар, рана давала о себе знать.
Вечером рыцарь отказался от еды, хоть Арану и удалось подстрелить двух белок у низкорослых сосенок, неподалеку от места, где путники развели костер. Попасть в юркого, мелкого зверька, который уже успел поменять окрас, из лука - большая удача. Еще вчера сир Эдмор обрадовался бы этому не меньше, чем кружке эля, но не сейчас.
- Вам нужно поесть.
- Я не голоден.
Плохой знак. Лоб рыцаря покрыла испарина, лицо побледнело, а под глазами появились черные круги. Он лежал на устланной лапником земле, укутанный плащом и шерстяным одеялом.
Аран вскипятил в шлеме воды и велел сиру Эдмору выпить. В другой раз он мог бы схлопотать затрещину за такую дерзость. После, он стащил со старого рыцаря кольчугу и стеганку и задрал рубаху. Заскорузлая льняная повязка оказалась красной от крови.
- Будет больно. Постарайтесь не кричать, - сказал Аран и плеснул горячей воды на рану. Сир Эдмор стиснул зубы.
После того, как тряпка размокла, он срезал ее кинжалом. В том месте, где стрела вошла в тело образовалась язва величиной с грецкий орех, сочащаяся гноем и кровью. Аран нашел ветку с два пальца толщиной и передал рыцарю.
- Прикусите, сир, кричать нельзя, разбойники могут услышать.
Раскаленным кинжалом он вскрыл рану и прочистил, обильно залив кипятком. Он почувствовал, как рыцарь вздрогнул и вцепился рукой в его плечо, вгрызаясь пальцами в плоть, а когда Аран надавил на язву, чтобы выпустить всю заразу, сир Эдмор выплюнул кляп и выругался..
Он проспал до полуночи, а когда открыл глаза, где-то вдалеке снова завыл волк и закаркали вороны. Зажаренная до черноты белка давно остыла, а огонь угасал, превращая остатки хвороста в пепел.
- Сейчас бы вина, - прохрипел он и оглядел свежую повязку. - Это было чертовски больно, парень, но я благодарен.
Это все, что он смог сказать, на что хватило сил.
Из седельной сумки Аран достал арбалетный болт и покрутил в руках. Черное оперение и такого же цвета шильный наконечник, что пробьет даже самые крепкие латы со ста футов, не был похож на то, чем обычно пользовались разбойники. Цвета однорукого и его дома - погасшее солнце с золотыми лучами. Но у скольких лордов на Трех Островах те же цвета на гербе? Это не послужит доказательством, подумал Аран. Достаточно ли будет его слова?
Да и пользуются ли разбойники арбалетами? Аран слишком мало знал об истории Трех Островов и каждого острова в отдельности. Мейгуны и рыцари, сержанты и высокородные леди обучали его с шести лет чтению, фехтованию, этикету, благородным манерам и речи, но восемь лет, проведенных в деревне за охотой и собирательством, выбили все прежние знания из головы.
В двенадцать лет Аран должен был стать оруженосцем у дяди, нынешнего короля Годфрита Гвиневера, но боги распорядились иначе. Сейчас его, скорее всего, посвятили бы в рыцари, облачили в сверкающую красную броню и бархатный плащ с вышитой золотом головой дарса с раскрытой пастью и ощеренными клыками - гербом дома Гвиневеров.
Но он не рыцарь. Нельзя витать в облаках. «Ты Тирил - сын Додда и Мэри. По крайней мере, пока не доберешься до Рокшира», - говорил себе Аран. А там будь что будет. Кинжал из белой стали все еще лежал за пазухой и дожидался своего часа. Лорд Одли должен его вспомнить, он должен узнать королевский клинок.
Когда Аран открыл глаза, солнце уже успело подняться над горизонтом.
Сиру Эдмору стало лучше. Он встал ни свет ни заря, развел огонь, взнуздал лошадь и сумел в одиночку облачиться в стеганый дублет и кольчугу. Рыцарь сидел у костра и острил меч точильным камнем.