– Всего лишь мой будильник – с полуулыбкой сказал я. Тем временем мой телефон замолк, наконец-то, сам, не дождавшись ручной отмены и автоматически переведясь на десятиминутную отсрочку пробуждения. Ри тряхнула копной волос, отложила и свой на край стола.
– Я почему-то вдруг подумала – это моя дочь звонит. Она сейчас у бабушки, у моей мамы. Я очень переживаю. Это моя дочь. Она болеет второй день, сопливит, температура. Места себе не нахожу. Это ведь я только из-за неё, ради неё всё это. Она там, а я – тут…
А потом замолчала, открыла широко глаза, будто удивилась чему-то, или изо всех сил пыталась удержать веки от сонливости. Хлопнула ресницами, одним длинным движением села-сползла-упала на диван. Приложила руки к лицу, резко скривила губы, упрямо склонила голову вперед.
И заплакала.
Я прислонился затылком к спасительно прохладной стене, крепко зажмурился и обреченно вздохнул. Как же сильно я устал. Как же сильно я не люблю эту хрень.
Женские слезы. Слезы проститутки. Полностью обнаженной. В номере отеля. Сюр какой-то. Как меня сюда занесло? Я-то что тут вообще делаю, мама?
Выпить что ли. Я сфокусировался на этой мысли и открыл глаза, оторвал затылок от стены. Посмотрел на Ри. Она склонила голову, низко, волосы закрыли её печаль от всего мира. И от меня.
Всхлипнула и замолчала. Совсем по-детски утерла глаза кулачками, подняла взгляд на меня. В глазах стояли остатки слез, осознание вины и обещание больше так не делать. А еще, кажется, тенью по дну глаз пробежало неконтролируемое чувство отвращения. Ко мне? К себе? К этому Месту? Да какая разница, в общем-то?
– Прости – выдавила она из себя, уже почти полностью, судя по голосу, оправившись от минутной вспышки, видимо, всё-таки нервного расстройства. – Идем ко мне. Давай продолжать, время еще осталось.
Я в ответ криво ухмыльнулся и чуть покачал головой, отрицательно. Подошел поближе к дивану, зачем-то скомкал рукой край пушистого покрывала дурного персикового цвета, подал его ей, на, типа, прикройся. Не дожидаясь её действий, опустил покрывало ей на колени. Не глядя на неё больше, по краю, как-то не ловко, обошел диван и двинулся к столу, с телефонами и спасительной последней банкой пива.
Встал у стола, спиной к ней, открыл пиво, сделал пару глотков. Она что-то зашуршала – то ли одевалась, то ли и правда укрывалась, но, судя по отсутствию скрипа дивана – с него не вставала.
– Деньги я тебе не верну. – Её голос хотел звучать изо всех сил твердо, холодно и профессионально.
Я пожал плечами, не считая нужным сотрясать спертый воздух номера какими-то словами. Аккуратно поставил банку пива на пол и подошел к креслу, где оставил свою одежду. Ночевать мы здесь явно не останемся, это факт. Ни она. Ни я.
…
Я устало присел на продолговатые доски парковой скамейки, раскрашенные в разные цвета, откинулся на спинку, снова закурил, допил своё последнее пиво. Есенин был прямо передо мной, не пойми по чьей придури здесь оказавшийся, вроде как не имеющий никакого отношения к нашему Городу. Колонна, а на ней – небольшой бюст, от моей скамьи – в профиль, смотрел в глубину аллеи, на редкие мигающие предрассветные фонари, еле освещающие клумбы и ряды стриженного кустарника. Где-то вдали пили и шумели, а тут было тихо. Только я – и памятник. Сижу вот, с поэтом общаюсь.
Прости нас, Сергей Александрович. Мы всё прое…ли. Ты завещал нам своими строчками вот это вот всё, такое дивное, такое наше, такое понятное:
Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.
Ну, а мы тут что? Клеимся в ВК-шечке, лайкаем друг друга в Инстаграме, свайпим, прости Господи, в Тиндере. Сторисы снимаем, прямые эфиры? И бог бы с ними, с этими блогерками и прочими деятелями прогресса, ведь и в ваше время, признайтесь, Сергей Александрович, много чего было новомодного и чуждого для старых вам поколений, а вам – понятного и занятного. И вы буянили, и непослушны были, и старые основы громили со смехом и беспечно, но взамен-то – успевали творить, вечное, скрывая и не скрывая это вечное и неизменное, святое, за любыми покрывалами веяний времени. А мы тут что скрываем, вскрываем и открываем, за нашими веяниями? Стикеры? Стримеры? Лайфхакеры? И ведь не то чтобы чтоб:
Когда-то у той вон калитки