Раньше, конечно, тоже была лютая жесть, но она была совсем иного рода, и в ней всё-таки были, стоит признать, свой стиль и своя, передаваемая, атмосфера. Кучин и Шатунов надрываются, вперемешку, из хриплых колонок музыкального центра, выкрученных на полную. Адики и кожанки, гондонки на затылках, печатки на пальцах, темно-фиолетовые и пестро черно-белые рубашки с длинными отложными воротниками, «вострые» туфли. Смурые взгляды исподлобья, плевки под ноги, громко матерящиеся девахи, «дым сигаре-е-ет с ментолом», невнятные рамсы по пьяни, массовые драки на крыльце, ментовские бобики, дешевое пойло рекой, вот это вот всё. Я не ностальгирую, боже упаси, но разве сейчас, меняясь, стало много лучше?
Теперь каждый второй бар и прочее уподобляющееся ему заведение в Городе – это безвкусная и беззубая попытка передрать увиденные кем-то где-то интерьеры общепита Первопрестольной. Все пытаются быть такими разными, и при этом все такие уныло одинаковые. Гольный, доведенный до абсурдного абсолюта лофт на лофте и лофтом погоняет. Все эти хреновы металлические бочки-канистры вместо всего, чего только можно – вместо барной стойки, вместо столов, вместо стульев, вместо унитаза. Все эти здоровенные лампочки без абажуров, свисающие с потолка на проводах, будто висельники. Все эти орнаменты голой кирпичной кладки, впихиваемые повсюду, к месту и без. Обилие хрома и бездушных зеркальных поверхностей. Музон унылый – преимущественно пресный синт, мяукающий чил, медидативный транс или бренькающий олдскульный американский рок. Щепотки безвкусного китча – какие-то картинки в рамочках на стенах, резные деревянные рамы, диковинные туалетные комнаты. Закуску подают на каких-то небывалых тарелках, на дощечках, на крафтовой бумажечке, того и гляди, скоро начнут просто вываливать тебе еду на стол. Зато каждая вилочка и сраная ложечка обязательно при этом будут упакованы в отдельный кожаный саквояжик и обернуты в салфеточку, ведь это так важно и так «дорого-бохато» для местной клиентуры. Ценники везде конечно, под стать этим роскошным ложечкам – конские. Поэтому и посетители, все как один, кроме совсем уж счастливчиков, которым уже на всё по фиг, так как они пережрали паленой текилы вперемешку с энергетиками, все косят под элитную элитку, томную богему, развязную золотую молодежь, изящных тусовщиков, бывалых завсегдатаев ресторанов, снобов и ценителей звезд Мишлен.
Я не любитель подобных мест. По мне – так лучше нажраться с добрыми корешами по старинке у подъездной лавочки, хотя и это, конечно, моветон и людям спать мешаешь. Но эти рассадники небрежных владельцев айфонов позапрошлых моделей, любителей поселфиться и блевотно, с важным видом, тянуть по часу микроскопическими глотками маленький бокал давным-давно выдохшегося крафтового пива с карамельно-сливово-имбирным вкусом по цене в три сотни за 0,3 литра – неет, это точно не по мне, и никогда моим не будет.
Но я же сейчас здесь?
Это потому что я уже преизрядно пьяненькый, и при этом продолжаю нагружать себя всё больше, зачем-то мешая пиво с водкой по бессмертным заветам старого дядюшки Ёрша.
Тут и Ти меня подзуживает, со своими любимыми философскими сентенциями, глубокомысленно так, под руку с бокалом:
– Запомни, мой юный захмелевший друг! Все твои радости не будут столь прекрасны, как они же, произошедшие впервые – все, кроме алкоголя.
Ну охр…ть…
С каждым новым глотком я становлюсь всё более спокойным и умиротворённым. Мы вроде недавно пришли сюда, а мне уже всё нравится. И девочки тут ничего такие, красивые, правда – редкие, и все, конечно, по компашкам. И бармен совсем не такой уж и бородатый пидор, каким он показался мне вначале. А Ти вообще, оказывается, норм. Сейчас вот еще зарядим по шоту-другому, говорит он мне, а затем двинем в сауну. Посреди лета – да в сауну, ну-ну. Он точно напрочь отбитый.
Выпьем еще, нам и тут пока неплохо. Здесь совсем не ярмарка тщеславия, как может показаться на первый взгляд. Нет, это – банальный супермаркет фальши с красными ценниками и просрочкой фасованной радости на полках.
А каково было бы моё идеальное место для подобного отдыха?
Интерлюдия два.
И спал я, и снился мне сон. Средневековая таверна. Да, именно так. С закопченным медным очагом в углу и вертелом на жарких углях. Сложенная из крепких бревен, с высокой скатной крышей, может быть даже – с соломенной. Просторная, но при этом, за счет слабого освещения, множества столов, утвари, посетителей – очень уютная. Уютная – это прям определяющее, это в основе. Пусть за подслеповатыми оконцами с мутными цветастыми стеклами – воет метель, или хлещет ручьями постылый осенний ливень. А в моей таверне – тепло, сытно, пьяно, покойно. Усталые путники, одиночки и компании, местные подгулявшие цеховые трудяги, несколько засидевшихся деревенских с дневной ярмарки. Споро снуют с подносами и посудой пара хорошеньких улыбчивых девиц, одаривая неожиданно крепким и соленым словцом зарывающихся нахалов, пытающихся ущипнуть их за что помягче. Столы заставлены тарелками и крынками, кувшинами и кружками. За широкой стойкой суетится толстый хозяин-трактирщик, раздает распоряжения кухонным работникам, беззлобно прикрикивает на поварят, готовящих, судя по запаху, знатное жаркое из цельного поросенка в сливах в тесной кухне позади основного зала. Все знают – если обратиться к трактирщику с беседой, да сунуть ему в нужный момент одну-другую монету – он охотно поделится с вами свежей порцией сплетен и информацией о здешних порядках и обитателях.