Три Красные Луны. Второе.
Три Красные Луны. Второе.
Мы по несколько дней лежали под садами Paradiso, окутанные тенями спадающих на нас ветвей деревьев, целовались и предавались ласкам, говоря о вечной любви. Ventus целовал мои ключицы и просил время не заканчиваться. И оно не заканчивалось. Дни растягивались в недели, недели в месяцы, тучи сгущались, и мы все реже выбирались из нашей деревушки Oblitus. Поцелуи в ключицы сменились легкими скользящими касаниями, но через несколько лет пропало и то. Мы не боялись, что наше время может когда-нибудь кончиться, и начали им пренебрегать. Время - notionem, которое помогает ценить. Истечение времени - страшное notionem, но отсутствие его хода - еще более страшное notionem.
Я - его Puella - затерялась в быту дома, он - мой Ventus - пропал в работе. Я - его Puellа - вычищала наш дом, он - мой Ventus - приносил с охоты туши пойманных животных. Я - его Puella - свежевала их и готовила, он - мой Ventus - отходил на отдых в нашу bed, накрытую красным пледом.
Но потом яды Technologically Evoluta начали отравлять меня слишком поспешно, и я лишилась возможности передвигаться своими ногами. Я отправилась на попечение Matrem, а мой Ventus продолжал работать и зарабатывать. Почему рутина не могла пропасть вместе со смертью? Три красные луны, вальяжно распахнув свои тела, любовались нами - slaves - и велели продолжать делать то же самое, что делали люди десятки тысяч лет назад.
Люди с города Technologically Evoluta постоянно попрекали нас за то, ведь сами грезили бессмертием. Но о коем бессмертии могла идти речь, если те populo не знали, чем займут утро следующего дня, не говоря о десятке, сотне или тысячи лет жизни вперед?
Мой Ventus, бывало, подхватывал меня на руки - красный плед падал подле bed моей и bed моей Senior Sister - и устремлялся прочь из дома. Мы покидали территорию деревни Oblitus и терялись под почти усохшей зеленью сада Paradiso.
-Te amo, - шептал он мне, когда снимал с себя свою грязную рабочую одежду.
- Te amo, - отвечала я, хватаясь за подол своего атласного, выцветшего платья.
Я лежала на травах сада Paradiso, а мой верный Ventus нависал над моим телом и закрывал от стыдливого света красной луны, что вечно наблюдала за нами.
Мы придавались amare, пока Senior Sister не замечала красный плед на полу нашей комнаты и не выбегала на улицу деревни, зовя меня и моего Ventus.
Верный Ventus подхватывал меня и относил домой, а я вознаграждала его поцелуями - каждый изгиб его тела, его лица; ведь все это я знала наизусть, я учила это на протяжении нескольких сотен лет, и, кажется, уже ничего нового открыть для себя не могла.
Впрочем, то и не случалось. Я вела пальцем от его правого виска к скуле, готовясь встретить излюбленную ямочку, как вдруг Ventus сменял выражение лица, и меня ждал маленький уклон - это я тоже знала. Каждую эмоцию и каждое содрогание тела моего Ventus в зависимости от ситуации и чувств. Мы изучили друг друга. У нас были на это века.
Вот ныне момент: я сижу в своем кресле рядом с bed, плед накинут на мои ноги, а поверх - книжонка кирпичного цвета. До меня доходят голоса из кухни. Matrem здоровается с кем-то в ответ и просит пройти в горницу, а я, не отводя своих глаз, продолжаю дырявить раскрытые страницы.
- Tota pulchra es, amica mea!* - говорит мне мой Ventus. - Чем ты занята, моя Puella? (* Tota pulchra es, amica mea («вся ты прекрасна, возлюбленная моя»).
- Чтением, - спокойно отвечаю я, а Ventus ступает ближе и рассматривает книгу, брошенную на колени.
- О чем здесь написано? - интересуется он и руки его падают на мои руки, а губы прижимаются к крытым тканью платья пальцам.
- Еще не решила. - Пожимаю плечами и слабо улыбаюсь. - Днем ранее здесь разливалась битва между людьми Technologically Evoluta и Oblitus.
Ventus берет мою ладонь, сдавливающий корешок книги, и расслабляет пальцы, после чего целует их и кивает, продолжая внимательно слушать.
- А еще днем ранее, - продолжаю я, -- один из чудаков Technologically Evoluta уродился проклятым - как все мы: бессмертным - и был изгнан из своего города.
- Изгнан? - подхватил Ventus, а я повторила.
- Они побоялись, что последняя из непосильных им и их разуму задач будет раскрыта и разрешена, и прогнали бедолагу к нам.