Капитан уснул на кушетке, не расставаясь со своей шпагой. Эдвардс читал, зажегши фонарь, который под потолком раскачивался. Мерцающий свет затравленно рыскал по всем углам, как больная крыса. Близняшек в кают-компании не было. Опустившись на четвереньки, чтобы протереть пол, Клер поинтересовалась у офицера, что он читает.
– Библию, – был ответ.
– Ух, ты! – удивилась Клер, – разве ты замолишь свои грехи, канонир?
– Никто не замолит своих грехов, портовая шлюха. От них надо избавляться.
– Мне почему-то кажется, что ты понял это совсем недавно, – вздохнула Клер.
– Тебе всё опять неправильно кажется, – вздохнул Эдвардс и попросил её замолчать. Кое-как отмыв пол от крови, Клер вымыла руки ромом, выпила стакан вермута и пошла взглянуть, что делают сёстры.
К её громадному удивлению, две блондинки, сидя за столиком, увлечённо резались в карты – да не вдвоём, а с Энди и Стивеном. Когда Клер вошла, никто даже не подумал смутиться. Лица всех игроков при свечах, горевших в привинченном к столику канделябре, казались очень зловещими. Борясь с внутренним ощущением, что они решают с помощью карт вопрос, кто высосет её кровь, Клер легла на койку, заправленную чистейшими простынями, и простонала:
– Вы обезумели, дамы! Ведь капитан не далее как вчера предупредил вас, что вы за это будете высечены по голым задницам, как девицы из пансиона!
– Но ты, наверное, не услышала, что он сказал сегодня, – надменно провозгласила мадемуазель Элен, признав свою партию проигранной и снимая с правой ноги чулочек, – а он сказал, что судьба команды и его собственная судьба зависят от показаний, которые мы дадим королевскому прокурору Франции! Дураку понятно, что если мне и моей сестре здесь что-нибудь не понравится – всех повесят.
– Только не Энди! – запротестовала мадемуазель Софи, – а Стивена пускай вешают, дьявол с ним! Я бы его даже четвертовала. Ведь этот гадёныш так перед нами и не разделся!
– Он испугался акул, которыми пригрозил ему Эдвардс! – вскричала блондинка с родинкой, положив руку Стивена на своё голое бедро, – а они, действительно, отвратительны! Я бы лучше ещё раз встретилась с нашим дядюшкой, чем с акулой. Поэтому лично я Стивена прощаю.
Стивен пробормотал, что если бы ему сразу показали такую ножку, он бы забыл про акул. Тогда обладательница очаровательной родинки, встав со стула, задрала юбку и показала сразу всю ногу – такую, что даже вредина Клер, пробежавшись взглядом по её линиям, вынуждена была признать аристократичность и безупречность увиденного. Однако, мадемуазель Софи решительно запретила Стивену раздеваться, пока он не проиграет. Её сестра, вновь усевшись, с изрядной ловкостью стасовала и сдала карты, и начался следующий кон.
За иллюминатором свистел ветер и разбивались волны о борт, и скрипели снасти. Дэнисен оказался прав – умеренный шторм не переходил в бурю. Клер то дремала, то просыпалась. Ей приходилось держаться одной рукой за прямоугольную боковину койки, чтоб не скатиться на пол. Колоколов в волчьем вое ветра она не слышала. Если и доносилось что-то похожее на не очень тоскливый звон, то это был смех сестричек-лисичек. Их забавляли позы, в которые становились Энди и Стивен, чтоб подобрать упавшие на пол карты. Видимо, мальчики проиграли не по одному разу.
– Сколько нам ещё плыть до Старого Людоеда? – спросила Клер, пробудившись в третий или четвёртый раз. Сестрички-лисички мигом притихли, не уточняя, что Клер имеет в виду. Им было известно, что так прозвали мыс Горн.
– Недели две – три, при очень хорошем ветре, – ответил Энди, хлопнув по столу картой, – мы не прошли даже половины пути по Тихому океану.
– Скажите, мальчики, а мы будем проплывать мимо каких-нибудь островов? – спросила Элен, – мне кажется, остров Пасхи располагается как раз в этих широтах.
– Нет, северо-восточнее, – сказал Стивен, – нам, может быть, встретится только архипелаг Исла-Эрмит и пять – шесть маленьких островов, названия их не помню.
– И они также населены ужасными людоедами? – испугалась Софи.
– Да нет, очень милыми, – хлёстко брызнула ядом Клер, – и они не знают, кто такой королевский прокурор Франции, так что с радостью обглодают ваши великолепные ножки, пожаренные на углях.
– Свинья тупая! – одновременно взвизгнули сёстры, – чтоб ты сама сгорела в геенне огненной, тварь!
Клер, очень довольная своей выходкой, погрузилась в приятный сон. Но вскоре его приятно прервали, пощекотав ей пятку. Свечи были погашены – вероятно, качка сделалась слишком сильной. Кто-то совал в руки Клер гитару, прося сыграть что-нибудь печальное.