На капитанском мостике стоял Эдвардс в широкополой шляпе с белыми перьями и с подзорной трубой. Он мрачно разглядывал побережье острова, западнее которого проплывал «Летучий Голландец». Их разделяли двенадцать миль. Эдвардс понимал, что было бы хорошо причалить к этому острову, чтобы переждать непогоду, очень опасную на дальнейших подступах к мысу Горн. Но было не менее очевидно, что при почти шквальном ветре подойти к острову не удастся – корабль будет разбит о береговые скалы. Продолжать путь на всех парусах к оскаленной пасти дьявола, ни о чём не думая, было бы ещё большим безумием: если здесь разыгрался шквал, то там – ураган, а если здесь ураган, там – смерч. Оставалось рассчитывать, таким образом, на один из необитаемых островов близ западного побережья Южной Америки. Эдвардс знал, что их около мыса Горн – примерно с полдюжины. Неужели не встретится ни один с достаточно защищённой от ветра бухтой? Конечно, встретится! Несомненно.
Подумав так, офицер направил трубу вперёд, чтобы оглядеть море прямо по курсу, затем – правее бушприта. Тут порыв ветра сорвал с его головы красивую шляпу с перьями и отдал её волнам за правым бортом. Но Эдвардс даже и не заметил этого. Спрыгнув с мостика, он уже бежал на корму, крича во всю глотку:
– Права руля! На четыре румба! Кливер – на наветренный борт! Брамсели убрать! Живее, не то я всех вас перестреляю к чёрту!
Дэнисен завертел штурвал. Пятеро матросов, которые находились на палубе, разом бросились исполнять команды, а их товарищи высыпали из кубрика. Когда Эдвардс, мчавшийся к трапу кают-компании, пробегал мимо камбуза, из последнего вышла Клер. Она изловчилась вырвать у офицера зрительную трубу, благо тот спешил, и одним движением навела объектив на южную линию горизонта, сделав при этом десяток шагов вперёд. Следующий шаг был назад.
В пяти с половиной милях прямо по курсу тонул корабль. Он ужасающе погибал среди пенных волн, сильно накренившись на правый борт. Корма задралась. Ему оставалось не больше часа. К счастью, быстрота брига превосходила пять с половиной миль в час, да притом значительно.
Пока Клер с трясущимися коленками созерцала страшную и величественную картину, на палубу из кают-компании поднялись ван Страттен и Эдвардс. Первый качался несообразно с ритмом и амплитудой килевой качки. Эдвардс его поддерживал. Возле Клер, которая подошла к бушприту, уже собрались матросы. Взяв у неё трубу, капитан несколько минут наблюдал за гибелью корабля. Затем он промолвил – но таким тоном, будто вёл речь о бутылке рома, столкнувшейся с утюгом:
– Вот это история, разрази меня гром! Где это он мог получить такую пробоину? Клянусь чёртом, его пустили ко дну!
– Пробоина носовая, – заметил Эдвардс, – однако, вряд ли он продырявил нос о скалу, пытаясь пришвартоваться к острову. До него слишком далеко. Дай-ка мне трубу, Готфрид!
Вновь завладев трубой, Эдвардс заявил, что на судне – люди. Эти его слова вызвали всеобщее удивление. В самом деле, для чего людям торчать на тонущем корабле, если есть возможность доплыть на шлюпках до острова или даже до континента?
– Да, их там двое, – продолжал Эдвардс, глядя в трубу, – они нас заметили и карабкаются на ванты, размахивая платками. Да видим, видим мы вас! Интересно, а где же все остальные? И где, чёрт побери, шлюпки?
– Загадочная история, – согласился ван Страттен, – и пусть меня сегодня сожрут акулы, если она мне нравится. Дэнисен! – крикнул он, поворачиваясь к корме, – подводи корабль как можно ближе к этому продырявленному корыту и разворачивай, чтоб лечь в дрейф!
Отличный рулевой Дэнисен и без указаний знал, как следует поступать. Капитан, однако, был слишком пьян для того, чтобы не разбрасываться словами без всякой необходимости. Но холодный ветер его стремительно отрезвлял.
Минута шла за минутой. Видя, что корабли разделяют уже три четверти мили, матросы начали изменять углы парусов, чтоб Дэнисен смог положить «Летучий Голландец» в дрейф. Когда бриг приблизился к терпящему бедствие судну на один кабельтов, из воды торчали только три мачты. К одной из них прижимались, стоя на сайленге, двое совсем ещё молодых людей. И вскоре уже не требовалась зрительная труба, чтоб разглядеть то, что всех на «Летучем Голландце» вогнало в краску. Одной из спасшихся была девушка красоты необыкновенной. Её бордовое платье и драгоценности наводили на мысль о том, что она знатна до чрезвычайности. И при этом она была босиком, что не удивляло – ведь каблуки сильно помешали бы ей взбираться по вантам.
– Испанка чистых кровей, – заявил ван Страттен, нацелив зрительную трубу на лицо красавицы, – какой нос, какие глазищи! Волосы – как вороново крыло! А как гордо смотрит! Великолепная сеньорита, клянусь архангелом Михаилом! Кто это с ней? Неужели муж? Маловероятно – они ещё слишком молоды. Но сейчас мы выясним абсолютно всё. Руля к ветру, Дэнисен!