– А если усилится?
Тут они увидели Клер, которую две блондинки и дон Мигель заметили раньше, как только она вошла и склонилась над вторым ящиком, где лежала вынутая из шкафа посуда. И теперь Клер, достав из него стаканчик, сидела около Эдвардса и просила налить ей рома. Капитан выполнил её просьбу, после чего положил пустую бутылку на пол, где она стала кататься туда-сюда вместе с четырьмя другими бутылками. Потом выпили.
– Лично я поддерживаю решение капитана, леди и джентльмены, – подала голос мадемуазель Элен, опустив стакан, – пираты противнее любой бури. Ну их к чертям! Это моё мнение.
– И моё, – пискнула вторая блондинка, довольно сильно ударив по столу кулаком. Капитан внимательно поглядел на неё, а затем – на первую, и сказал:
– Это замечательно. Но введение корабля в пролив – не совсем то действие, для которого мне хотелось бы заручиться вашим согласием.
Оскорбление побудило близняшек сжать кулаки, которые, впрочем, были страшны только для Клермона. А дон Мигель чуть не натворил бед. Его тонкая рука даже потянулась к эфесу шпаги. Когда она почему-то остановилась, юный идальго решил слегка шевельнуть бровями. Да, на плантации своего отца он лично стегал молодых невольниц бичом, но мог ли не возмутиться при виде хамского обращения с весьма знатными дамами, пусть они даже были закоренелыми еретичками? Нет, конечно!
– Какого чёрта ты мокрая и дрожишь, моя ненаглядная? – обратился ван Страттен к Клер, личико которой сразу порозовело от рома, – гуляла, что ли, по палубе? Ведь тебя могло с неё сдуть, как скомканный лист бумаги!
– Дэнисен попросил меня принести ему кофе и дождевик, – объяснила Клер, – он очень замёрз.
– Опять за штурвалом Дэнисен, – вздохнул Эдвардс, – и позавчера – он, и вчера – он, и днём – он, и ночью – он, только два часа отдохнув! Если у него сдадут нервы, Готфрид, то он поднимет команду. Это уж точно.
– Нет! – вновь прозвучал голос мадемуазель Элен, – пусть будет всё, что угодно, только не бунт! Ведь если матросы станут пиратами, мы с сестрой опять окажемся в шлюпке посреди Тихого океана! И вёсел нам не дадут! Нет, сударь, на это я ни за что на свете не соглашусь.
– И я, – пискнула Софи. Взглядом попросив обеих сестёр умолкнуть, капитан вновь обратился к Эдвардсу:
– Тогда сам становись к штурвалу. Тебе отлично известно, что на всём бриге только ты, я и Дэнисен можем управлять судном при таком ветре! Ни Джонатан, ни Гастон не справятся.
– Так вот ты и берись за дело, раз уж набрал такую команду, – предложил Эдвардс, пожав плечами.
– Я пью! – заявил ван Страттен и в подтверждение своих слов наклонился к ящику, чтобы взять следующую бутылку. Выбив из неё пробку, он продолжал:
– Так встанешь к штурвалу, Эдвардс?
– Нет, капитан, – качнул головой моряк, – я не занимаюсь тем, в чём не вижу смысла. Нам при такой погоде не обогнуть мыс Горн. Там – верная смерть.
– Ну, это уж мне решать, мистер Эдвардс. Капитан – я.
– А рулевой – Дэнисен. Пусть он правит.
– Если один из вас сейчас продырявит другого шпагой, то это будет смешно, – заметила Клер, чувствуя, что дело идёт к дуэли, – Элен днём видела сон: червонная дама в вымокшем платье схватила за руку даму пик.
Капитан и Эдвардс бросили недоверчивый взгляд на мадемуазель Элен. Та важно кивнула – дескать, всё верно. Тогда ван Страттен расхохотался. Но его смех был деланным.
– Подставляйте стаканы, чёрт побери! – вскричал капитан, – и выпьем за смелость! Впрочем, у девушек она есть. Но я не рискну доверить им управление судном – они не знают, чем отличается грот от фока. О, кабальеро! Я позабыл о вас, любезный приятель. Вы не желаете встать к штурвалу?
К всеобщему удивлению, дон Мигель ответил на ироничный вопрос спокойно и остроумно. Он произнёс:
– Возможно, сеньор. Но лишь при условии, что я смогу отличить грот от фока после того, как мы разопьём шестую бутылку. А нам придётся её распить. Нельзя бросать начатое.
– Вот это слова моряка, – обрадовался ван Страттен и начал разливать ром по стаканам, – да, клянусь чёртом, это слова мужчины! Теперь мне ясно, из-за чего к вам прониклась страстью такая редкостная красавица. А сперва, признаться, я этого не понял.
Пальцы дона Мигеля стиснули стакан так, что тот чуть не хрустнул. В чёрных глазах испанца вдруг появилось что-то испанское.
– Слава Богу, что непонятливость вас покинула, господин ван Страттен, – негромко вымолвил он, – надеюсь, что впредь она никогда больше не возникнет.
– Ну, а вот это – слова героя! – насмешливо изумился ван Страттен, взглянув на дам, чьи лица отобразили волнение, – должен прямо сказать, что мне они по душе, клянусь всей нечистой силой! Вот настоящий конкистадор! Так значит, отважный юноша, вы не рекомендуете никому иметь на ваш счёт никаких сомнений? Вы ведь развеете их немедленно? Это так? Я правильно понял вас?