– Нижайший вам, Алевтина Дмитриевна, поклон за то, как вы воспитали наших детей и внуков, – выжимал слёзы из её глаз префект, плавно дирижируя пенящимся бокалом, – мы можем с полной категоричностью заявить: багаж нравственных устоев и знаний, который вы заложили в них своим небывалым педагогическим мастерством и сердечной чуткостью, соответствует тем глобальным задачам, которые ставят перед российским народом время и президент! Да, да – президент, поднявший нашу страну с колен, вернувший нам право с гордостью относиться к своей истории и смотреть вперёд даже не с надеждой, а с убеждённостью в том, что место России в мире будет очень устойчивым, очень твёрдым и очень…
– Длинным, – не удержался кто-то, имея в виду, конечно, стабильность и долгосрочность, что же ещё? Но пять – шесть смешков всё же раздалось, а в глазах виновницы торжества блеснула сквозь слёзы сталь, как на педсовете. Эти глаза сурово прошлись по лицам собравшихся, и те вновь сделались серьёзными.
– Вечным, я бы сказал, – вырулил префект из грязи и пошлости в свою твёрдую колею, которая, разумеется, не имела с пошлостью абсолютно ничего общего. Нужно было продолжить. И он продолжил, переходя уже непосредственно к личным качествам юбилярши. Эта сторона тоста, как показалось оратору, вызвала преогромный интерес публики, так как звон вилок и ножей о тарелочки разом смолк. Чиновник продолжал речь в полной тишине. Как же изменилось его лицо, когда он, решив поглядеть на слушателей, заметил, что все они почему-то смотрят не на него, а на длинноногую тоненькую блондинку, застывшую на пороге! Эта блондинка глядела на директрису школы – да так, что многие дамы, сидевшие за столом, немедленно прослезились. Однако, у Алевтины Дмитриевны слёзы, наоборот, моментально высохли. Она очень хорошо знала эту блондинку. Видимо, её знало и большинство гостей, чем и объяснялась их неподвижность. Но всё же вряд ли кто-нибудь ожидал того, что произошло дальше. Когда оратор умолк, не закончив мысль, Алевтина Дмитриевна ударила кулаком по краю стола и властно сказала:
– Вон! Сию же минуту! Покинь мой дом и навеки забудь о том, что я существую! Выйди! Незамедлительно!
– Мамочка! – со слезами выкрикнула блондинка, – За что ты гонишь меня? Ведь мне от тебя ничего не нужно, просто поздравить пришла! Смотри, вот подарок – айфон последней модификации!
И блондинка смело пошла вперёд, действительно вынимая из бокового кармана куртки айфон последней модели. Но неумолимая мать встала ей навстречу без всяких признаков потепления.
– Повторяю – вон, проститутка! – прогрохотала она, чувствуя в себе под пятью десятками взглядов сходство с Петром Великим, который пожертвовал своим сыном ради России, – провались в ад со своим подарком! Воровка! Шлюха!
Тут уж блондинка оторопела. Её глаза вдруг стали похожими на глаза Алевтины Дмитриевны.
– Что? В ад? – пискнула она, включая в айфоне функцию диктофона, – Родную дочь посылаешь в ад? А ну, повтори-ка, что ты сказала, мамочка!
– Ах ты, грязная наркоманка! – ещё сильнее взвинтила в себе высокую жертвенность директриса элитной школы, – я не бросаю слова на ветер! Не смей совать мне ворованное! Не смей!
С этими словами она дала дочери пощёчину, до крови задев нос, и, вырвав айфон из её руки, ринулась на лестничную площадку. Айфон при этом она держала в вытянутой руке, взяв его ногтями, как будто это была тухлая селёдка. С рёвом размазав по лицу кровь, блондинка помчалась следом за директрисой. Но, несмотря на своё проворство, спасти айфон она не успела. Тот уж летел в мусоропровод. С грохотом ударив крышкою по трубе и оттолкнув дочь, Алевтина Дмитриевна вернулась к своим гостям, которые были не столько удивлены, сколько перепуганы. Дверь она за собой захлопнула и на два замка заперла.
Две подруги детства, курившие возле лифта, стали оттаскивать Кочерыжку от этой двери, с которой та начала отдирать обивку.
– Да не бесись! – проорала тёмненькая, заламывая ей руку, – она полицию вызовет, и тебя посадят за хулиганство! Буйством тут не поможешь, и оснований для него нету. Айфон твой можно достать!
Услышав четыре последних слова, ревущая Кочерыжка вмиг успокоилась и спросила, что они означают. Тёмненькая и рыженькая платочками хорошенько протёрли её лицо, потом дали закурить и растолковали, что где-то посередине между четвертым и пятым в трубе мусоропровода образовался засор.
– Айфон туда и упал, – заверила рыженькая, – я слышала!
– Твою мать, и что? – вновь распсиховалось отвергнутое дитя, – извлечь-то мне его как? Разве я пролезу в эту трубу?