– К тебе? Что у тебя делать?
– Да с Иркой надо поговорить. Мне хочется разобраться, почему Инга спалилась. Она ведь умница!
– Она дура, – не согласилась Клер, – но поехали.
Глава двадцать четвёртая
Смерть старого ноутбука
После ночного буйства в консерваторию из полиции поступил на Ирку сигнал. Ректор пригласил её в кабинет и в буквальном смысле дал по башке, пригрозив отчислить, если подобное повторится. Соседи, вызвавшие полицию, перестали здороваться с пианисткой. Восьмого мая Ирка была мрачнее грозовой тучи. Она устала. Ей предстояли экзамены. Слегка пьяная, она в джинсах и свитере пила чай на кухне, сидя боком к столу и положив ноги на табуретку. Ни обуви, ни носков на ней не было, чтобы Женька всё время злилась, глядя на дорогой педикюр, который её сестра решила себе позволить перед началом лета. И приунывшая Женька варила суп, специально надев рваные штаны. Она попросила у Ирки денег на лабутены, однако Ирка сказала, что денег нет и точно не будет ещё дней семь. Также за столом сидела Наташа. Она пришла поболтать. Рассказывая о Дуньке и об отце, она краем уха слушала беспокойный внутренний голос, который ей говорил, что Женька так вдруг притихла с какой-то тайной задумкой, и надо быть начеку, чтоб не получить по башке вместе с дурой Иркой из-за её блестящих ногтей. Во дворе шумели ребята. С тревогой думая, почему безмолвная Женька стоит около кипящей кастрюли, вместо того чтобы пойти к ним, Наташа сказала Ирке:
– Ты вот забила на Инстаграм и Фейсбук, а там всё не утихает скандал из-за твоих ног! И знаешь, что пишут почти во всех комментариях? Что ты хочешь добиться неимоверных денег от ресторана. Но если ты об этом даже не думаешь, почему не удалишь фотки?
– Я бы могла пойти за деньгами вместо неё, – проворчала Женька, накромсав лук и делая шаг от мойки к плите, чтоб высыпать его в суп, – Да только меня расшифруют сразу, я никогда не сумею скорчить такую тупую рожу!
Ирка спокойно дала сестре по заднице пяткой. Женька, чтоб не упасть, схватила стоявшую на плите кастрюлю и обожглась. Большая кастрюля каким-то чудом не опрокинулась. Женькин вой заставил весь двор притихнуть, так как окно было приоткрыто.
– Женька, чего орёшь? – громко спросил с лавочки Витька Глебов, – опять там с Иркой сцепились?
– Я ей дала по башке! – проорала Ирка, чтоб все услышали, – она дура!
Женька обиделась и ушла сидеть в интернете. Суп, который она затеяла, нужно было доваривать, и за это дело взялась Наташа.
– Как там твоя напарница? – поинтересовалась она, подойдя к плите, – всё пока нормально? Справляетесь?
– Инга-то? – зевая, спросила Ирка, – да ничего, работаем. А как Феликс? Что-то его давно не видать.
– Да ты его больше и не увидишь.
Кружка с остывшим чаем, взятая Иркой в этот момент со стола, чуть из её пальцев не выскользнула.
– Как так?
– А вот так. Он что, тебе нужен?
– На хрен он мне?
– Вот этот вопрос и я себе задала вчера, когда мы приехали с ним к отцу и он там на Прялкину стал таращиться.
– На кого? – не поняла Ирка, опять взяв кружку и всё же сделав глоток из неё.
– На Прялкину. У отца врачиха такая есть – выше тебя ростом, с большими сиськами и блондинка.
– А лет ей сколько?
– Под сорок. Лет тридцать семь.
Ирка поперхнулась, забрызгав чаем полкухни.
– Он что, мудак?
– Да она на тридцать примерно выглядит. Он не знал ведь, сколько ей лет. Он на неё просто уставился, как баран, а она аж нос задрала и рожу такую сделала, что противно стало смотреть!
– Тогда ты – чудачка, – вздохнула Ирка.
– Спасибо, что так удачно ошиблась с буквой, – отозвалась Наташа и стала резать морковь, которую Женька уже почистила. Все её движения выдавали нервное состояние.
– Я бы на твоём месте и не морочилась, – продолжала Ирка, зевая, – он ведь фотограф! Ты понимаешь – фотограф! Я даже не сомневаюсь, что он на неё смотрел глазами специалиста – ну, типа: вот при таком-то свете, в таком-то ракурсе она вышла бы не фигово!
– Да, особенно если её раздеть догола, – вставила Наташа, – и повернуть спиной. И нагнуть. Вот так он и думал.
Ирка расхохоталась. Потом притихла и посерьёзнела.
– Может быть. Вполне вероятно. Все они – кобели. А кто не кобель, с тем не интересно.
– Вот поэтому мне не хочется ничего, – вздохнула Наташа, – и не захочется.
– Ну, и зря. Мы по философии проходили вчера Шопенгауэра и Ницше. Кто-то из них сказал: «Огонь – для того, чтоб греться, а руки в него совать не стоит!» Надо просто уметь всегда и везде соблюдать дистанцию. Вот и всё.
– Это ты так можешь, тебе всё по барабану. А для меня это трудно. Мне очень жалко мать. Она всё ещё жива только потому, что не знает, кого он трахает на работе!