Минул ещё час. Матросы продолжили таскать ядра на орудийную палубу. Порох в бочках был уже там. Из кают-компании никто больше не поднимался, кроме Гастона. Вымыв посуду, Клер с подзорной трубой снова устремилась на кормовую часть судна. Фрегат за час приблизился на две мили. Солнце закрыли лёгкие облака. Смотреть стало легче. И Клер увидела трёх людей на носу фрегата. Один из них – высоченный, плечистый, как Джек Уилсон, также стоял с подзорной трубой, нацелив её на бриг. Клер к нему приглядываться не стала. Ей уже было не до того. Она, наконец, рассмотрела флаг. Он красиво реял на высоте ста двадцати футов над палубой. Ветер, чуть изменив направление, повернул его к Клер.
– Гастон! – закричала та, опустив трубу, – скорее зови сюда капитана, живо!
Трудившиеся матросы, услышав это, опять прервали работу и подошли. Но не очень близко. Первыми всё узнать должны были офицеры. Когда ван Страттен, Эдвардс, Уилсон и де Шонтлен подбежали к Клер, она им сказала:
– Господа! Крест святого Георга.
Глава восьмая
Поворот оверштаг
Это успокоило всех, кроме де Шонтлена. Сочувственно поглядев на обрадованных матросов, и с удивлением – на своих собутыльников, он сказал:
– Ну, и что? Если я надену женскую шляпу, это не сделает меня дамой. Английский флаг – это как раз то, что нужно пиратам здесь, в Аравийском море. Дайте-ка мне трубу!
И вновь воцарилась гнетущая тишина. Продлилась она недолго. Не опуская трубу, де Шонтлен решительно произнёс:
– Да, этот фрегат я знаю. «Святой Франциск». Два года назад Фрэнк Хэйворд взял его у испанцев близ Гибралтара. Крови тогда пролилось на палубу столько, что один раненый захлебнулся в ней. А в следующем бою фрегат потерял грот-мачту. Новую ставили ему в Бостоне, потому что всё это приключилось, кажется, во Французском заливе Нового Света.
– Фрэнк Хэйворд? – переспросил ван Страттен, переглянувшись с Эдвардсом, на лице у которого отразилось сомнение, – знаменитый головорез с Карибского моря? А вы не путаете?
– Нет, сударь. Вон он, стоит на носу и смотрит на нас! Высокий, в синем камзоле. Мне ли его не знать! Года три назад у нас с ним была дуэль на Тортуге, и я ему проткнул руку шпагой. Потом мы стали приятелями.
– Ого! – сказал капитан, – дайте я взгляну.
Следя за ван Страттеном, приложившем подзорную трубу к глазу, матросы очень взволнованно зашептались.
– Заткнитесь, вы! – прошипела Клер, услышав, о чём они говорят, – сейчас не до вас!
Однако, общее мнение всё-таки было выражено, хоть боцман на этот раз твёрдо отказался его озвучить. Этим занялся Дэнисен.
– Господа! – громко обратился он к капитану, двоим его офицерам и де Шонтлену, – мы ведь не можем драться! Нас слишком мало.
Ни капитан, ни Уилсон, ни Эдвардс даже и не взглянули на говорившего. Но француз повернулся к нему и быстро спросил без всякой иронии:
– Ну а сколько нас должно быть, чтобы мы смогли одолеть напавший на нас фрегат? Как вы полагаете, Дэнисен?
– Очень много, – пробормотал матрос без прежней уверенности, – ведь это, чёрт побери, военный корабль с великолепной оснасткой! Он быстроходен, увёртлив. Кроме того, мы с ним несопоставимы по артиллерии! Наверняка одна его задняя батарея огневой мощью подавит любой из наших бортов.
– Ну вот вы и сами сейчас признали, что если бы нас было даже сто человек, отлично вооружённых, мы не имели бы шансов, – с прежней любезностью продолжал де Шонтлен, – я с вами согласен: Хэйворд не брал бы на абордаж голландский корабль, на борту которого – сотня вооружённых людей. Он попросту потопил бы его, расстреляв из пушек. А знаете, почему? Он, видите ли, не слишком любит голландцев. Есть у него на это причины. А мы идём под голландским флагом. Я знаю, что вы мне скажете. Да, конечно, вы нанялись работать на корабле, а не умирать за него! Но я вас разочарую. Вы всё равно умрёте, даже если сдадитесь. Хэйворду нужен груз, но кровь ему нужна больше. Он – полоумный, если хотите. Купцы Ост-Индской компании много раз обманывали его, и он никого из работающих на них в живых не оставит.