Принципиально новый образ — Lise. Это ребенок-садист. И даже написанием самого имени Lise отделена от русских детей, как Marie от русских женщин.
За все невзгоды детей ответственны взрослые. У Достоевского появляется проблема отцов и детей. Она была четко поставлена еще в «Униженных и оскорбленных». Здесь мечтатель Алеша противопоставлен своему расчетливому отцу, Валковскому. Но у них есть и общее: оба эгоисты. Но сын бессознательно эгоистичен, отец — вполне сознательно.
В романах Достоевского дети, как правило, стыдятся своих отцов за их жизнь, их поступки. Дети игнорируют отцов. Детям, в основном добрым, противостоят отцы безразличные, эгоистичные, сладострастники.
Предел, которого может достичь отец-сладострастник, так сказать, антиотец, — это Федор Карамазов.
Он никого не убивал, за ним нет уголовных преступлений, более того, он сам жертва. В нем нет ничего загадочного, он прост, он — одно сладострастие.
Его портрет: «Кроме длинных и мясистых мешочков под маленькими его глазами, вечно наглыми, подозрительными и насмешливыми, кроме множества глубоких морщинок на его маленьком, но жирненьком личике, к острому подбородку его подвешивался еще большой кадык, мясистый и продолговатый, как кошелек, что придавало ему какой-то отвратительно сладострастный вид. Прибавьте к тому плотоядный, длинный рот, с пухлыми губами, из-под которых виднелись маленькие обломки черных, почти истлевших зубов. Он брызгался слюной каждый раз, когда начинал говорить. Впрочем, и сам он любил шутить над своим лицом, хотя, кажется, оставался им доволен. Особенно указывал он на свой нос; не очень большой, но очень тонкий, с сильно выдающейся горбинкой. «Настоящий римский, — говорил он, — вместе с кадыком настоящая физиономия древнего римского патриция времен упадка». Этим он, кажется, гордился» [10, 9, 33].
Внешний вид героя не вызывает к нему симпатий. С первых же страниц романа автор раскрывает и внутренний мир Федора Павловича. Дрянной, развратный, норовил в приживальщики, бестолковый, ничтожный мозгляк, злой шут и больше ничего, сладострастнейший, гадко хихикает и т. п. — все это употреблено автором для характеристики героя.
Учитывая приемы Достоевского, ожидаешь, что Федор Павлович окажется не таким, каким он представлен на первых страницах. Не внешне. Внешнее не изменишь. А внутренне. Но ничего не изменится в романе. Весь роман есть раскрытие данной в начале его характеристики.
Федор Карамазов — натура по-своему деятельная. Но деятельность его преследует узко индивидуалистические цели — все для себя. Отчасти он влияет и на общественное. Так, он «стал основателем по уезду многих новых кабаков» [10, 9, 31]. То есть вся его общественная деятельность является антиобщественной. Сеет по уезду алкоголь. Но это попутно. Главное у Федора Павловича, однако, забота о себе, удовлетворение своих потребностей: «выколачивание деньги» и женщины.
Первое у него получается неплохо. Хотя он и был бестолковым, «но из таких, однако, бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только, кажется, одни эти» [10, 9, 11]. Эта своеобразная бестолковость подтвердилась тем, что после его кончины осталось «до ста тысяч рублей чистыми деньгами» [10, 9, 12]. Осталось то, за чем Ганя Иволгин думал нырять в горящий камин. И у Федора Павловича деньги, видимо, из какого-то «камина», хотя не раскрыто — из какого. Ясно только, что не «немецким» способом добыты эти деньги. Сказано, что делишки свои герой всегда устраивал удачно и подловато. Но подлость, видимо, была неподсудной. Герой — по-своему — «чтил, кодекс». До суда себя не доводил. Есть, однако, намеки на нечистый путь добывания денег.
Большой любитель женщин, Федор Павлович, однако был начисто лишен рогожинского размаха и не бросал большие деньги к ногам женщины. Тратился экономно. Цену денег знал. Как говорил он младшему сыну, деньги имеют цену потому, «что с деньгами стоит только захотеть-с, Алексей Федорович, все и будет.» [10 9, 218].
Все, что будет, и все, что можно захотеть, это — женщины. Они — цель и смысл его жизни. Сладострастие — главное для Федора Павловича. Что это такое, хорошо разъясняет один из героев романа: «Тут влюбляется человек в какую-нибудь красотку, в тело женское, или даже только в часть одну тела женского (это сладострастник может понять), то и отдаст за нее собственных детей, продаст отца и мать, Россию и отечество…» [10, 9, 103].
Это полностью применимо к Федору Карамазову. С тем только уточнением, что красота для него не главное, не в нее он влюбляется, а именно «в часть одну тела женского». Как он сам говорит, для него нет дурнушек, во всякой женщине он найдет для себя что-то, включая «босоножек» и другую крайность — старых дев. Когда-то Федор Павлович шел с веселой компанией, и увидели они спящую на земле Лизавету Смердящую, женщину, в сравнении с которой Чекунда и Двугрошовая выглядели бы красавицами. Заспорили, можно ли «этого зверя» принять за женщину. Все ответили отрицательно, один Федор Павлович — положительно. Позднее у нее родился Павел Федорович Смердяков.
«Любовь» Федора Карамазова — явление чисто физическое, без всякой духовности.
И вообще, духовный мир героя крайне беден. Нравственные ценности вывернуты в нем наизнанку. После того, как от него сбежала жена, он, заведя гарем, всем жаловался, однако, на жену и рассказывал подробности жизни с ней. Совершенно справедливо ему говорили: «Подумаешь, что вы, Федор Павлович, чин получили, так вы довольны, несмотря на всю вашу горесть» [10, 9, И].
Подобное у Достоевского уже было. Герой «Подростка» тоже к месту и не к месту, как чин, выставлял то, что он незаконнорожденный. Но то подросток, а это человек вполне зрелый.
Святого для Федора Карамазова нет ничего. Над всем он кощунствует. Из своей второй жены он выбивал «мистику» и плевал при ней, верующей, на икону. Он жалеет, что истребляют леса и нечем будет сечь мужиков. Он иронизирует надо всем. В этой иронии положительна лишь ирония над собою. Помимо иронии над своим лицом, герой иронизировал над своим сердцем: «Господа, у иного сердце, как у Александра Македонского, а у другого, как у собачки Фидельки. У меня, как у собачки Фидельки» [10, 9, 98]. Тут он прав абсолютно. Его сердце таково. Но этот «развратнейший и в сладострастии своем часто жестокий, как злое насекомое» [10, 9, 120], человек вполне доволен своей жизнью и провозглашает: «Я в скверне моей до конца хочу прожить, было бы вам это известно. В скверне-то слаще: все ее ругают, а все в ней живут, только все тайком, а я открыто» [10,9, 217].
Всех Федор Павлович не опрашивал, за всеми не наблюдал. О всех он говорит необоснованно. О себе — верно. Такова его программа жизни.
Только вот жить-то осталось недолго. Федор Павлович, среди всех инстинктов которого неплохо развит и инстинкт самосохранения, чувствует опасность над собою. Опасность, которую породил он сам: он боится своих детей. Боится обоснованно. Предчувствие не обмануло старого пройдоху — он упадет с проломленной головой.
Отец, боящийся своих детей, — явление явно не нормальное. В этом случае или отец плох, или плохи дети. Отец здесь определенно плох, дети — разные.
Вот они сошлись под одной крышей — эти плоды «случайного семейства». Сошлись после долгого незнания друг друга. Митя, Иван, Алеша.
Судьба отца известна. У каждого из детей она своя. Общее лишь то, что никто из них не получил положительного нравственного заряда от отца. Все они воспитывались без отца, да и без матери.
Отец, как известно, скопивший деньги, даже не обеспечивал детей материально. И не воспитывал. Все дети что-то от него унаследовали, но воспитывались они в разных условиях.
Старший сын, Митя. От родителей ничего благородного унаследовать не мог. Об отце его все известно. Мать же сбежала, оставив его трех лет от роду.
Митя, о существовании которого отец просто забыл, воспитывался у случайных людей. У слуги, у двоюродного дяди. Затем, занятый мыслями о баррикадах, дядя забыл его. Митя воспитывался у двоюродной тетки. После смерти тетки — у ее дочерей. Опора у Мити — он сам. Не доучился в гимназии, учился в военной школе. Далее: Кавказ, дуэль, разжалование, снова выслужился, кутежи, долги…