— Я раненный, товарищ лейтенант, в левую руку… — оправдывался Кузовкин.
— Хватит дышать, пошли, — и Гурин с Куликовым покарабкались вверх.
Как ни странно, но Гурину показалось, что вверх взбираться гораздо легче, чем спускаться вниз: тут видишь, за что схватиться, куда ногой ступить. Но как ни легко, а пока взобрался по круто свисавшему пролету, совсем обессилел, упал под парапет отдышаться. А голос капитана совсем близко где-то:
— Быстрее, сынки! Быстрее!
Подхватился, побежал пригнувшись, скатился кубарем вниз, на землю, в траншею — вот она наконец, спасительница матушка-земля. Пригнул голову, смотрит, ищет знакомых. Увидел капитана Землина, тот улыбнулся ему:
— Вперед, сынки! Вперед!
Выскочили из окопов, побежали, но их тут же накрыл минометный огонь. Вжался Гурин в землю, а взрывы совсем рядом, поднимает его воздушной волной, как пушинку, отрывает от земли. Вцепился он ногтями в траву, голову вмял в песок, ждет, когда прекратится обстрел. Когда-нибудь должен же кончиться этот ад?.. А он не кончается. Мины рвутся то справа, то слева, то спереди, рвутся резко, тугие толчки от взрывов отдаются в голову, в грудь, будто бьют по телу большущей дубиной.
Уже стало казаться, что этот налет никогда не кончится, как земля под Гуриным вдруг перестала вздрагивать и он услышал поющие осколки и их мягкое шлепанье о землю вокруг себя.
— Живы, сынки? Вперед!
Гурин поднял голову, стряхнул с себя землю. Вокруг ничего не было видно, пороховой дым, клубясь, медленно плыл влево. В голове стоял сплошной звон. Вскочил Гурин, побежал. Но не успел сделать и трех шагов, как новый шквальный налет заставил залечь.
И опять пошла толкучка. Бьют, колотят землю мины, рвут ее на части, от каждого взрыва земля вздрагивает со стоном, подбрасывает Гурина, будто мячик, и тогда он, раскрылатившись, как беспомощный птенец, ловит землю руками, цепляется покрепче за траву, за камни, вдавливает голову в песок. А мины — вот одна, рядом гукнула, даже в животе что-то оборвалось… Следующая — еще ближе… «Ну, все… все… отвоевался… Сейчас накроет… Сейчас…» Нет, пронесло: разорвалась где-то слева. Ближе… Дальше… Ближе… «Сколько же можно?! Сколько можно терпеть этот ад, лежа на этом, валу?!.»
Будто услышал кто его крик — затихли взрывы, дым, едкий, пахнущий чесноком, еще больше, чем первый раз, окутал все, дышать невозможно…
— Сынки, вперед!
Но на этот раз даже встать не успели, как немцы снова накрыли их минометным огнем, опять заставили залечь. И снова начался ад, да пожестче первых двух. Нет, теперь он уже не думал живым остаться!.. Трижды выдержать такой налет, трижды так испытать судьбу и уцелеть?.. Нет… Это может быть только чудо. И чудо произошло: уцелел! Да и не он один!
— Вперед, сынки! Вперед!
Рванулся Гурин вперед, в голове одна мысль бьется: во что бы то ни стало добежать до траншей! Добежать!.. Ни в коем случае не задержаться на этой верхотуре да еще раз не попасть под минометный огонь!
Бежит. Слышит: слева, справа «Ура!» кричат, закричал и он. Впереди дым пореже стал, увидел траншею, полоснул по ней автоматной очередью, спрыгнул, огляделся — нет немцев, перевел дыхание.
Капитан рядом рухнул в щель:
— Жив, сынок? Немного задержались… — подосадовал он и скрылся куда-то влево по траншее.
Траншея быстро стала наполняться курсантами.
Крепость рядом, Гурин отчетливо видел ее старые стены и заделанные современным бетоном большие проемы в них. Видел он и аккуратно сделанные амбразуры для широкого сектора обстрела. Как раз напротив него такая амбразура с торчащим из нее черным стволом пулемета. Пулемет время от времени выплевывает то влево, то вправо короткие очереди, не дает курсантам поднять головы.
Справа откуда-то появился капитан Бутенко. Раскрасневшийся, глаза горят, рот до ушей, пистолет наголо:
— Ребятки, это же та крепость, которую Кутузов брал во время войны с Наполеоном! Еще когда ее русские брали! А мы что, хуже своих прапрадедов? Сейчас соберемся и на штурм! Едрит твою за ногу! А? Ребятки? Не посрамим русскую славу! — Поравнялся с Гуриным, ткнул его в плечо: — Расскажи хлопцам, ты же помнишь историю! — и побежал дальше, понес, как весть о победе, узнанный им эпизод из истории крепости.
Прибежал снова Землин, за ним капитан Коваленков. Землин остановился возле Гурина, Коваленков побежал по траншее дальше.
— Пулемет бы этот заткнуть, — досадовал Землин. — Не дает головы поднять… Гранатой не достать. Снарядик бы туда или мину. Эх, запоздали, теперь…
И тут Гурин вспомнил: недалеко от траншеи два фауста валяются, он чуть не споткнулся о них. Дернул курсанта за рукав, капитану сунул свой автомат: